Исполненное обещание

— Ты просто невероятная женщина! — воскликнул Тони. — Смогу ли я когда-нибудь отблагодарить такую сестру?

— Я оценю твои комплименты по достоинству, — слегка поддразнила его Брэнди, потом в ее голосе зазвучало беспокойство. — У тебя такой усталый голос. Ты же не собираешься отправиться в трехчасовую поездку не выспавшись, правда?

— Я думаю, что доверю вести машину Грэйхаунду, — ровным голосом сказал Тони. — К тому же руль в чужих руках — это гарантия, что я не сбегу обратно по дороге; но Рита может не принять меня.

— Рита тебя не выгонит! — стала уверять она. — Но не исключена возможность, что ты сбежишь сам.

— Я уже кончил бегать, — грустно сказал Тони. — Нам с Ритой необходимо поговорить, вчера ты была права. — Последовала длинная пауза, и когда он продолжил, то говорил только о деле. — Я оставил инструкции для тебя на моем столе. Если что-нибудь случится…

— Майк и я справимся с этим, — быстро опередила его Брэнди. — Думай только об одном деле, Тони, и что бы ты ни решил, я люблю тебя.

— Спасибо, сестричка.

Брэнди долго смотрела на телефон, затем опять зарылась в измятые простыни. Ее голубые глаза уставились в потолок, разглядывая замысловатый рисунок, проступающий в свете раннего утра.

Сложный узор напоминал жизненные перипетии. Перепутанные, сложные и бесконечные формы, которые то уходили в божественную высь, то рушились в бездонную пропасть… На неодушевленном потолке это могло выглядеть и художественно, и привлекательно — для человека же это могло означать рай или ад.

И рай, и ад — прошлой ночью она почувствовала и то и другое. Брэнди перевернулась, подперла подбородок подушкой и прижалась губами к кремовой наволочке. Мягкая ткань нежно ласкала ее кожу. Да, это не жесткая щетина и колючие усы, которые так привлекали и отталкивали ее всего несколько часов назад…

Гриффин — она знала только его имя. Но в отличие от легендарного образа из греческой мифологии, сочетавшего острый ум орла с яростной силой льва[7], этот Гриффин не был настолько уж проницательным наблюдателем, каким считал себя. Он просто создал любимую у мужчин фантазию и представил ее в роли проститутки.

Но, несмотря на его нелестные высказывания и насильный поцелуй, Брэнди обнаружила, что хочет увидеть его снова. Придет ли он в «Приют» сегодня вечером? Она страстно желала выдержать еще одну такую же битву, но очень боялась, что никогда больше его не встретит.

Брэнди закрыла глаза и плотнее прижалась к матрацу. Ее пальцы гладили кремовые простыни, пока мозг вспоминал ощущение от прикосновения его упругих мускулов к тонкому шелку ее платья. Она спрятала лицо в подушку. Ей казалось, что запах стирального порошка заставит забыть преследующий ее аромат одеколона, которым пользовался тот мужчина.

Брэнди не знала, что Гриффину нужно было от нее, но знала точно, чего хотела она. Прошлым вечером ее сердце отказалось ей подчиниться. Прошлым вечером какая-то неуправляемая сила вела ее.

Она никогда не жила плотскими утехами и очень тщательно выбирала мужчин. Слишком аккуратно, слишком осторожно. Но сейчас она печально поняла, что полностью запуталась в своих ощущениях и полностью поглощена незнакомцем, который так плохо думал о ней, — правда, не без ее помощи.

Вчера ей понравилось играть с опасностью, и Брэнди с радостью подливала масла в огонь, продолжая представлять из себя избалованную сексуальную кошку. Она была вынуждена признать, что эротический спектакль произвел впечатление не только на Гриффина, но и на нее. Возбуждение овладело ею как никогда в жизни.

Можно назвать это как угодно: химией пола, сексуальной притягательностью или глупостью, — но Брэнди знала, что Гриффин тоже испытал это чувство. Его зовущие глаза свидетельствовали об этом, хотя губы произносили грязные, оскорбительные слова. Если Гриффин окажется в ресторане сегодня вечером, Брэнди не будет отвергать его.

Ее лицо загорелось в предвкушении удовольствия. Она встала с кровати, чтобы открыть стенной шкаф. Пальцы машинально перебирали одну вешалку за другой, пока не нашли то, что искали — прелестное облегающее платье из крепа абрикосового цвета. Глубокая линия лифа выгодно подчеркивала ее полные груди, загорелая спина была практически полностью открыта. Вызывающе оранжевая роза утопала в мягких складках материала.

Серо-голубые глаза долго и пристально изучали платье. Странные желания мучили ее. Она с силой прижала холодный материал к своему разгоряченному телу. Оно казалось не ее телом — или все-таки ее?

Кем же она была? Легкомысленной женщиной без сексуальных предрассудков, которая, казалось, отдаст любому свое шикарное тело в обмен на пачку банкнот и сладострастные поцелуйчики? Или Б. Дж. Эббот была серьезным профессионалом, чья энергия полностью тратилась на получение лицензии по архитектуре и для которого карьера значила больше, чем личная жизнь?