Исполинское радио

— Чего я боюсь, это—сойти с ума. Я все время твержу про себя номер нашего телефона и адрес. Ведь это же бессмысленно, правда?

Роберт положил руку ей на лоб и погладил ее по голове. Ее темные волосы были расчесаны на косой пробор, как у девочки.

— Боюсь, что я схожу с ума, — повторила Кэтрин.— Ты знаешь, что я чуть не сделала, когда ты ушел? Я хотела взять ножик, острый ножик, открыть шкаф и порезать все свои платья. Я хотела искромсать их в клочья. Потому что они все такие дорогие. Ведь это бессмысленно, правда? Нет, нет, конечно, я не сошла с ума. Я все понимаю. Ты знаешь, у меня ведь в детстве умер братишка. Его звали Чарлз, Чарлз младший. Его назвали в честь отца, умер он от какой-то болезни (не знаю, какой), когда ему было два с половиной года — столько, сколько Деборе сейчас. Конечно, маме с папой было тяжело, только у нас совсем другое. Я тут сидела и все думала. Я знаю, что я кругом виновата. Я была скверной матерью и скверной женой, и это мне наказание, я знаю. Я нарушила все клятвы, ни одного обета не сдержала. Девочкой я давала себе обеты в новолуние и когда выпадал первый снег. И всегда их нарушала. Но я говорю так, точно мы ее потеряли, но ведь мы не потеряли ее, правда? Они ведь найдут ее, полицейский сказал, что найдут.

— Конечно, найдут, — сказал Роберт.

В комнате стало темно. Низкие тучи совсем уже спустились на город. Слышно было, как дождь бьет в стены и окна.

— Она лежит на улице под дождем! — вскричала Кэтрин, забившись в кресло и закрыв лицо руками. — Она лежит под дождем!

— Они найдут ее, — сказал Роберт. — Дети часто убегают. Я читал несколько случаев в «Таймсе». Такие истории бывают со всеми. Дочка моей сестры, например, упала с лестницы. У нее была трещина в черепе. Думали, не выживет.

— Да, правда, ведь и с другими такое бывает? — спросила она, подняв лицо к мужу. Дождь прекратился внезапно, оставив после себя пронзительную свежесть, словно кто-то разбил на улице бутыль с нашатырным спиртом. Роберт видел, как дождевые тучи потушили блеск реки. — Я хочу сказать, что у всех бывают болезни, несчастные случаи, — сказала Кэтрин,— а нам до сих пор так везло. Ты знаешь, Дебора ведь не обедала. Она будет ужасно голодна. Она с утра ничего не ела.

— Я знаю.

— Милый мой, ты иди, — сказала Кэтрин,— тебе будет легче.

— А ты что будешь делать?

— Я уберу гостиную. Мы вчера оставили окна настежь, и теперь всюду такая копоть. Ступай. Я ничего! — Она улыбнулась. Лицо ее распухло от слез. — Пойди на улицу, тебе будет легче, а я займусь уборкой.

Роберт снова спустился. Полицейская машина стояла перед домом. К Роберту подошел сержант, и они перекинулись несколькими словами.

— Я собираюсь еще раз прочесать ближайшие улицы, — сказал сержант. — Хотите пойти со мной?

Возле их дома стояло полуразрушенное здание пивоварни, которую бросили еще в эпоху сухого закона. Тротуаром завладели окрестные собаки, и он был весь усеян испражнениями. Рядом, за пивоварней, находился гараж с выбитыми стеклами в подвальных окнах. Полицейский сунул фонарь туда, где не было стекла. Роберт вздрогнул, увидев солому и обрывок пожелтевшей бумаги: цвет пальто, в котором ушла Дебора. Он промолчал. Вдали шумел вечерний город.

Они поравнялись с трущобами, довольно зловещими на вид. На подъезде висела надпись: «Добро пожаловать, Джерри!» Железные ворота в подвал были распахнуты. Полицейский сверкнул фонарем вдоль крутой лестницы. Ничего, кроме выщербленных ступеней. Какая-то старуха подозрительно косилась на них с крыльца соседнего дома.

— Там нет моего Джимми! — завизжала она.— Вы его не найдете.

Кто-то раскрыл окно и крикнул ей сверху, чтобы она заткнулась. Старуха была пьяна. Полицейский не обратил на нее никакого внимания. Он методически заглядывал во все подвалы. В следующем доме не было ни лестниц, ни дворов.

Роберт услышал полицейскую сирену. Он остановился и задержал своего спутника.

— Садитесь, мистер Теннисон, — крикнул шофер. — Мы ее нашли. Она у нас в участке. — Сирена снова завизжала, и они поехали, лавируя между машинами.— Мы нашли ее на Третьей авеню, — сказал полицейский. — Она сидела перед антикварным магазином и жевала корочку. Должно быть, кто-то дал ей хлеба. Она не голодная.

Дебора ждала его в участке. Он обхватил ее голову обеими руками, опустился перед ней на колени и стал смеяться. Глаза его сверкали.

— Где ты была, Дебора? Кто дал тебе хлеб? Где ты была? Где ты была?

— Тетя дала мне хлеба, — сказала она. — Я искала Марту.

— Какая тетя, Дебора? Где ты была? Кто такая Марта? Где ты была?

Он знал, что она ему никогда не ответит на эти вопросы и что он никогда в жизни не узнает, где она была и кто такая Марта. Ее сердечко билось об его ладонь, а он все продолжал спрашивать:

— Где ты была? Кто дал тебе хлеба? Кто такая Марта?