Испить до дна

Алена вздохнула и шагнула на обочину, прикидывая на глаз, обрызгает ее грузовик из обширной лужи или не достанет...

Но неожиданно полуторка сбавила ход и остановилась рядом с нею.

— Чего грустишь, красавица? — выглянул из кабины молоденький водитель. — Далеко собралась?

— В поселок.

— Какое совпадение! И я тоже! Ну, забирайся!

Он помог ей втянуть на высокую подножку сумки и галантно подал руку.

Грузовик рванул с места, и его тут же тряхнуло на очередном ухабе.

Шофер улыбнулся.

— Ничего, скоро мы все эти колдобины заровняем! Одно загляденье будет.

— Неужели... — недоверчиво протянула Алена.

— Не веришь? — хмыкнул он. — А мы третий день пашем от зари до зари. Даже без выходных.

— В честь чего это? — изумилась она. — Или президент запланировал визит в нашу Тмутаракань?

— Да не... Ребята говорят, здесь один фраер землю купил, будет себе замок строить. А начать с дороги решил. Оно и верно... Я вот в Германии служил, так там они перво-наперво трассу подводят, коммуникации всякие, а потом уже землю под фундамент роют...

Алена насторожилась.

— А... где он купил землю? Неужели в поселке? У нас ведь нет свободных участков...

— Да там за крайним домом поляна перед озером... Вот ее. И часть леса еще прихватил. Большой участок... гектара два, наверное, — прикинул водитель. — Ну, может, гектар...

Алена не хотела верить в это... Не может быть... Это несправедливо!

Конечно, поляна перед озером не была ее личной собственностью, но она украшала их дачный поселок, расчерченный на клеточки участков...

А еще из Алениной мастерской на втором этаже деревянного дедова дома открывался роскошный вид на озеро.

Вдоль озера росли ивы, редкие для Подмосковья, летом они низко склонялись к воде, как бы безвольно свешивая длинные тонкие ветви.

Все Аленины друзья-художники уже запечатлели на своих картинах эти плакучие ивушки. Да и она сама каждое лето обязательно писала с них несколько этюдов.

А теперь кто-то присваивает их себе?

— А кто этот... хозяин? —с неприязнью поинтересовалась она.

Парень пожал плечами.

— А фиг его знает! Крутой, наверное... Так солидно все ставит... Бабок не жалеет... Только платит аккордно... А с другой стороны — быстрее сделаешь, быстрее получишь.

— А ты его разве не видел?

Алена уже заранее представила себе лощеного толстопузого буржуйчика с перстнями на толстых пальцах и в неизменном малиновом пиджаке.

— А его никто не видел. Говорят, его вообще в стране сейчас нет. Отдыхает небось там, где потеплее... — Он завистливо вздохнул. — Он все грамотно организовал. Нанял прораба, прораб — нас всех... Он у нас работу принимает, а хозяин уже с него за все спросит...

Аленины дурные предчувствия оправдались с лихвой.

Вдоль ее забора уже была насыпана широкая полоса щебенки, а рядом с дачей возвышалась... неприступная каменная стена.

Да этот буржуин здесь не замок строит, а крепость!

Рядом с высоченным монолитом новой ограды ее дачка как-то сразу скособочилась. Она выглядела такой ветхой, древней... вот-вот рассыплется...

А сдвоенный участок с густым садом позади дома, который раньше казался Алене огромным, превратился теперь в жалкий клочок земли... стал «бедным родственником», приткнувшимся у могучего бока «богатого дяди».

А ведь совсем недавно это было ее «царство»...

Кусты малины у дальнего забора надежно скрывали от посторонних глаз Аленино тайное прибежище. Там было так здорово воображать себя лесной дикаркой!

Из незрелого крыжовника нанизывались длинные нитки бус, ногти раскрашивались соком облепихи, щеки и губы сладкой малиной.

Там девочка чувствовала себя настоящей лесной красавицей... Вот только показаться в таком виде стеснялась. Приходилось играть в гордом одиночестве...

А какой высокой была тогда трава — целые джунгли вырастали перед Аленой, и ей приходилось продираться сквозь них, больно обжигая голые ноги о разросшуюся крапиву.

А этот незабываемый вкус кисловатых, едва пожелтевших яблок!

А манящая запретностью поляна за забором...

И хотя Аленке запрещали уходить с участка, она все равно умудрялась незаметно отодвинуть доску, державшуюся на одном гвозде, и ускользнуть на поляну.

Иногда, запыхавшись, девочка добегала до озера, быстро плескала в лицо воду, нагревшуюся на солнце, и мчалась обратно, боясь, что ее исчезновение будет замечено. А чаще она позволяла себе только поваляться в густой мягкой траве, нарвать охапку цветов и потом в своем малиновом укрытии плести из них огромные разноцветные венки.

На их участке такие не росли... У Алены глаза разбегались: и мелкий лиловый горошек, и крупные, с ладонь, одуванчики, и розоватые вьюнки, и совсем неизвестные, сладко пахнущие сине-желтые соцветия...

Увядшие венки она потихоньку выбрасывала за забор — иначе бабушка сразу же догадалась бы о ее несанкционированных вылазках.

Большой деревянный дом деда тоже таил в себе много загадочных, необследованных уголков.

Алену особенно притягивали два места: кабинет деда и чердак. Туда ей тоже было строжайше запрещено входить. А Алена так и норовила проскользнуть под бабушкиной рукой, когда она утром несла деду на подносе горячий янтарный чай в серебряном подстаканнике.