Испепеляющий ад

Где этот Звирский сейчас? "…прекратил связи…" Один из тех, на кого закордонные господа делают ставку: "Никакой грубой силы… Всего только время от времени намекнуть, что документы еще не утрачены", и ликовать, узнавая, что эта персона занимает в стране Советов все более высокое положение, чтобы затем сделать ее жертвой умелого шантажа, будь они прокляты. И сколько же еще такого в этом портфеле!

* * *

0н подошел к окну. Грязно-серая людская масса, еще недавно заполнявшая улицу, схлынула.

* * *

Десятка четыре всадников остановились у его дома. Спешились. Подчиняясь жестам командира — голоса с такого расстояния не были слышно, — одни из них цепочкой обступили дом, другие столпились у крыльца.

Это за ним. От Хаскеля? От адмирала Сеймура с "Императрицы Индии"? От Хольмана — главы Английской военной миссии? От полковника Кадыкина? Казаки 4-го Донского отдельного конного корпуса, стремящиеся перед отплытием за рубеж уничтожить опись своих трофеев?

Сколько у него здесь врагов! Пусть штурмуют. Граната. Рванет в такой тесной каменной коробке — все и вся в клочья.

* * *

Грохот раскатывался по дому. Высаживали входную дверь. Окованные железом дубовые пластины поддавались с трудом.

* * *

Что еще нужно успеть?

В руки ни белых, ни англичан, ни американцев — сколько там еще было миссий при ставке Деникина? Французы, итальянцы, чехословаки… Ни в чьи из этих рук рапорты, донесения из трижды проклятой мамонтовской добычи попасть не должны.

Любой ценой. Любыи способом. Немедля. За оставшиеся секунды.

* * *

Он сгреб мамонтовские документы, засунул их в портфель, поставил его на стол, туда же, в портфель, двумя руками опустил гранату, сорвал с нее кольцо. По легкому толчку почувствовал, как упруго двинулась рукоятка бойка. Отсчитал до пяти, до семи!

Взрыва не было.

Он вскинул портфель и швырнул его себе под ноги.

Ничего.

Упав на колени, он вывалил из портфеля на пол все большие и малые листки бумаги. Рвать?

Но ведь их надо сжечь! Пепел развеять!

* * *

Серая шинельная масса затопила комнату. Шорохова схватили за руки, за голову. Он не сопротивлялся. Все его силы вобрали в себя те секунды, которые он отсчитывал, сорвав с рукоятки гранаты кольцо.

На фуражках, на суконных островерхих шлемах, заполнивших комнату военных, были красные звезды.

"Наши заняли Новороссийск, — подумал Шорохов. — Какое счастье".

— Братцы! — проговорил он.

Горло его перехватила судорога. Какое счастье, что наши захватили город!

* * *

В комнату вошел Михаил Михайлович, или как его теперь называть? Борис Матвеевич Тыщенков! Впрочем, и это ли его настоящая фамилия, настоящие имя и отчество?.. В серой шинели, в фуражке с красной звездой. Командирским жестом раздвинул окружавших Шорохова красноармейцев, жестом же приказал поставить его на ноги.

— Товарищи красные бойцы! — зычно произнес он затем. — Спасибо от имени революции! — он почти вплотную надвинулся на Шорохова. — А говорили, что документов здесь у вас нет. Вот же они!.,

"Какое счастье…" — еще раз подумал Шорохов.

* * *

На завод. К станку. Резать металл. Вернуться к своему родному рабочему делу. И никогда не допускать в свое сознание мысль, что Михаил Михайлович тоже красный. Что они братья по общей судьбе.

Это главное, главное, главное…

* * *

С улицы доносились ликующие звуки духового оркестра.

Вместо эпилога

СВЕРХЗАДАЧА любого литературного исторического повествования: в художественно — образной форме вы — разить мысль, что народ — творец истории. Но литература — человековедение. И, значит, это всегда еще и стремление поведать о том, как та или иная личность пыталась повлиять на события своего времени. Или хотя бы тщилась запечатлеться в нем.

Однако!

"Нельзя неправильным путем придти к правильной цели" (Карл Маркс).

* * *

Есть, в сущности, только два способа. Скрупулезно описывать историческое событие, либо отобразить какую-то сравнительно небольшую, но такую частицу происходившего, которая вобрала в себя его главные приметы и особенности.

И опять же, — что было, то было! Автор исторического произведения всегда летописец. Это обязывает.

* * *

"…только то вносится в сокровищницу души нашей, что приняло художественный образ" (Аполлон Григорьев).

Ровеньки — Ростов — Новочеркасск —

Таганрог — Краснодар — Новороссийск–

Москва — Ленинград — Петербург

1988–2005

Приложение

Акт № 305