Испанский театр

Да, Фабьо, подождем немного.
Хоть лучше, может быть, войти.
Сеньора, что это такое?

Диана

Так, ничего; дурные слуги
Встречаются во всяком доме.

Федерико

Скажите мне, быть может, вам
Угодно что-нибудь?

Диана

Угодно
Вам кое-что порассказать.

Федерико

Вы бы охотнее, быть может,
Другое время предпочли?

Диана

Зачем? Не будем ждать другого.
Вы не смущайтесь пустяками.
Пройдем ко мне; я вам открою
Кой-что касательно маркиза.

(Уходит.)

Явление двадцать девятое

Федерико, Фабьо, Теодоро.

Федерико(тихо к Фабьо)

Послушай…

Фабьо

Я, сеньор.

Федерико

Похоже,
Я бы сказал, что эта ярость
Таит совсем другое что-то.

Фабьо

Сказать по совести, не знаю.
А только я дивлюсь, ей-богу,
Что Теодоро так досталось.
Ведь никогда еще сеньора
Себя так круто не вела.

Федерико

Платок весь перепачкан кровью.

Уходят Федерико и Фабьо.

Явление тридцатое

Теодоро.

Теодоро

Нет, если это не любовь, то как
Назвать такой поступок своенравный?
Пошел от фурий род Бельфлоров славный,
Когда их дамы любят нас вот так.

И если знатность наслажденьям враг,
Которые и для неравных равны,
Зачем же суд творить самоуправный
И на любимых заносить кулак?

Ну, что ж, убей! Покорствуя уроку,
Я бы хотел хоть кончик ноготка
Поцеловать карающему року.

Но если ты, прелестная рука,
Бьешь только для того, чтоб тронуть щеку, —
Тебе одной твоя любовь сладка.

Явление тридцать первое

Тристан, Теодоро.

Тристан

Я норовлю всегда прийти,
Когда разгар событий кончен.
Я — как трусливая шпажонка.

Теодоро

Увы, Тристан!

Тристан

Сеньор! Ой, боже!
У вас платок в крови!

Теодоро

Любовь
Всегда вколачивает с кровью
Науку ревности.

Тристан

Наука,
Я вам скажу, не из веселых.

Теодоро

Дивиться нечему. Графиня
Безумна от тоски любовной,
И так как утолить ее
Она считает недостойным, —
Она разбила мне лицо,
Разбила зеркало, в котором
Ее влюбленная гордыня
Отражена во всем уродстве.

Тристан

Когда Лусия иль Хуана
Со мной из ревности повздорят
И, скажем, издерут когтями
Подаренный когда-то ворот,
Иль, скажем, вырвут клок волос,
Иль исцарапают мне рожу,
Виня в каком-нибудь обмане, —
Я понимаю; что с них спросишь:
Монашеские башмаки,
И на ноге чулок пеньковый.
Но знатной даме уваженье
К себе самой забыть настолько,
Чтоб драться, — извините, нет.

Теодоро

Я сам не знаю. Сил нет больше!
Она меня то обожает,
То вдруг возненавидит злобно.
Не отдает меня Марселе
И не берет сама. Как только
Я отвернусь, она сейчас же
Бежит ко мне и в сети ловит.
Вот уж, поистине, собака
На сене. Просто невозможно!
Сама не ест и есть мешает.
Ни в стороне, ни посередке.

Тристан