Испанские нищие

– Где он? – крикнула Гермиона, и Мири подумала, посмотрит ли хоть теперь мать в лицо своему старшему сыну. Теперь, когда все исчезло. Улыбка. Выражение глаз. Голос, с трудом выталкивающий слова.

Сканирование мозга показало обширные повреждения. Но сознание каким—то чудом сохранилось. Наркотики приглушили боль, одновременно уничтожив индивидуальность. Однако Мири чувствовала, что он все еще где—то здесь. Она сидела рядом с ним, не выпуская безвольную руку, ни с кем не разговаривая.

Наконец врач придвинул к ней стул и коснулся плеча девушки.

– Миранда...

Веки Тони затрепетали чуть сильнее, чем раньше...

– Миранда, выслушай меня. – Он мягко приподнял ее подбородок. – Нервная система не сможет регенерировать. Мы никогда еще не сталкивались с такими повреждениями.

– Д—д—даже у Т—т—табиты С—с—селенски? – горько спросила она.

– Другой случай. Результаты сканирования Тони по методу Мэллори показывают большую аберрацию мозговой активности. Твой брат жив, но у него обширная, невосстановимая травма основания головного мозга. Миранда, ты знаешь, что это значит. У меня с собой данные, чтобы ты...

– Я н—н—не х—х—хочу их в—в—видеть!

– Нет, – возразил врач, – хочешь. Шарафи, поговорите с ней.

Над Мири склонился отец. Только сейчас она осознала его присутствие.

– Мири...

– Н—н—не д—д—делайте этого! Н—н—нет, п—п—папа! Т—т—только н—н—не Т—т—тони!

Рики Келлер не стал притворяться, что не понял. Не стал притворяться сильным. Рики взглянул на разбившегося сына, потом на Мири и медленно, сгорбившись, вышел из комнаты.

– Убирайтесь в—в—вон! – крикнула Мири врачу, сестрам, матери, которая стояла у двери. Все вышли, оставив ее с Тони.

– Н—н—нет, – прошептала она брату и судорожно сжала его руку. – Я н—н—н—не... – Мысли возникали в виде узких прямых линий страха.

"Не позволю. Я буду бороться за тебя. Я такая же сильная, как они, но гораздо умнее. Они не помешают мне защитить тебя; никто не в силах меня остановить..."

В дверях появилась Дженнифер Шарафи:

– Миранда...

Мири медленно обошла кровать и встала между бабушкой и Тони. Она не сводила глаз с Дженнифер.

– Миранда, он страдает.

– Ж—ж—жизнь – это с—с—страдание. – Мири не узнала собственного голоса. – С—с—суровая н—н—необходимость. Т—т—ты м—м—меня т—т—так учила.

– Он не выздоровеет.

– Т—т—ты этого н—н—не з—з—знаешь! Еще р—р—рано!

– Мы уверены. – Дженнифер быстро двинулась вперед. – Я переживаю не меньше твоего! Он мой внук! И к тому же Супер, один из драгоценных и немногих, которые несколько десятилетий спустя понадобятся нам больше всего, когда ресурсы придется изобретать собственные, чтобы покинуть эту солнечную систему и создать где—нибудь колонию, которая наконец—то обеспечит нам безопасность. Нам нужен каждый из вас!

– Если т—т—ты убьешь Т—т—т—т... – Самые важные слова в жизни она не могла выговорить...

С болью в голосе Дженнифер сказала:

– Слабые не имеют права претендовать на труд сильных и продуктивных. Видеть в слабости большую ценность, чем в работоспособности, аморально.

Мири бросилась на бабушку. Ногти согнутых пальцев превратились в когти, она изо всех сил ударила Дженнифер коленом, рухнула сверху и попыталась сомкнуть дрожащие, трясущиеся руки на шее Дженнифер. Ее оттащили от бабушки. Мири сопротивлялась и кричала, стараясь разбудить Тони...

Все провалилось в темноту.

Мири три дня вводили наркотики. Очнувшись, она увидела, что возле нее сидит отец, безвольно свесив руки между коленями. Он сказал, что Тони умер от травм. Мири молча отвернулась к стене.

Она заперлась в лаборатории и два дня голодала. Взрослые даже не пытались преодолеть защиту входного замка, созданную Тони.

Один раз мать попыталась вызвать ее по интеркому. Мири выключила экран, и больше мать не предпринимала попыток. Отец сдался позже. Мири слушала его с каменным лицом, включив одностороннюю связь. Бабушка затаилась.

Она сидела на полу в лаборатории, обхватив колени худыми, трясущимися руками. Гнев бушевал в ней, периодически сметая все цепочки, все мысли, заливая все потоками первобытной ярости. Для страха места не оставалось. Единственная мысль пульсировала на грани с ее прежним "я": гипермоды влияют на эмоции так же, как и на процессы в коре. Впрочем, это показалось ей неинтересным. Ничто больше не заслуживало внимания, кроме смерти Тони.

Убийства Тони.

На третий день все экраны в лаборатории ожили – экстренный вызов прорвался сквозь все системы защиты. Мири подняла глаза и сжала кулаки. Взрослые оказались умнее, чем ей казалось.

– М—м—мири, – сказала Кристина Деметриос с экрана, – в—в—впусти н—н—нас. П—п—пожалуйста. Я т—т—тоже его л—л—любила!

Мири подползла к двери и едва не потеряла сознание; она даже не подозревала, что настолько ослабла. Обмен веществ гипертрофированного организма нуждался в огромных количествах пищи.