Испанская партия

   - Объясните вашему троглодиту, что такое парламентер, - гордо произнес он. - От взбесившихся хамов трудно ожидать ведения войны по правилам цивилизованных людей, но...

   - Объясню, - спокойно ответил Лев Захарович. - Можете не сомневаться. А заодно, - он слегка улыбнулся, - объясню ему, что такое недобитая белая сволочь. У вас все?

   Легионер побагровел, но сдержался и ответил:

   - Испанское командование дает вам один час на размышление. Доведите до сведения ваших людей наши предложения. Честь имею!

   - Где? - поинтересовался Мехлис с невинным видом. - И раз имеете - почему не пользуетесь?

   В ответ раздалась матерная брань...

   -...Вот, товарищи, и все, что предлагают нам фашисты, - Лев Захарович обвел взглядом окруживших его бойцов. - Что скажете? Примем предложение? Что будем им отвечать?

   - А хер им в глотку не предложить? - спросил кто-то.

   В толпе красноармейцев раздались смешки. Мехлис нахмурился:

   - Кто это сказал?

   - Ну, я, товарищ корпусной комиссар, - вперед протолкнулся Веня Каплер. - Могу и еще раз повторить: хер им в глотку, а не сдаваться!

   Мехлис подумал, а затем широко улыбнулся:

   - Кто-нибудь не согласен с мнением товарища Каплера?

   Бойцы словно взорвались! Они орали, свистели, улюлюкали, почище немногочисленных басков, которым еще только переводили Венины слова. Сквозь шум и гам прорезался могучий бас Домбровского:

   - А глубоко, товарищ Каплер?

   - Что "глубоко"? - опешил Веня.

   - Хер в глотку, глубоко?

   Каплер не успел ответить, как вмешался Киреев:

   - Чтобы из жопы вылез, товарищ старший лейтенант!..

   Лев Захарович смотрел на своих бойцов, и в груди у него растекалось какое-то удивительное, сладкое чувство, словно у отца, смотрящего на подросших, окрепших сыновей. Красноармейцы, которым скоро предстояло пойти в атаку, у которых кончилась еда и были на исходе патроны, веселились! Забыв о смерти, они хохотали, корчились от смеха, хлопали друг друга по плечам и спинам - словом, вели себя словно расшалившиеся дети. Мехлис незаметно смахнул слезинку:

   - Товарищи! Товарищи...

   Шум стих словно по мановению волшебной палочки. Теперь все смотрели на комиссара...

   - Товарищи! Родные мои... - голос Льва Захаровича предательски дрогнул. - Спасибо вам, дорогие мои... От всего сердца, от всего нашего Союза, от товарища Сталина - спасибо вам, ребята...

   ...Через час со стороны легионеров снова раздался сигнал к переговорам. Мехлис поискал глазами горниста, но тут...

   Горнист, последний уцелевший из оркестра второго стрелкового полка поднес к губам сияющий медью корнет и в тишине раздались первые такты "Интернационала". Он стоял, над залегшими перед броском десантниками, стрелками, ополченцами, стоял гордо и прямо, выдувая бессмертное "Вставай, проклятьем заклейменный..."

   - Весь мир голодный и рабов! - подхватил вдруг широкоплечий невысокий стрелок и встал с винтовкой наперевес.

   Он чуть помедлил и внезапно шагнул вперед...

   - Кипит наш разум... - легко, прыжком поднялся Домбровский и тоже шагнул вперед, сжимая в руках ППД.

   - Возмущенный... - завопил старшина Политов, вскакивая вслед за своим командиром.

   - И в смертный бой вести готов! - Мехлис зашагал вместе с бойцами, туда - к позициям легионеров.

   - Это есть наш последний... - рычал мехвод Киреев, налегая на рычаги.

   - И решительный бой! - орали на два голоса Ястребов и Каплер, мотаясь в башне.

   - Con " Internationale"... - рявкнул могучий баск, торопясь за танком.

   - Воспрянет род людской! - гаркнул Эпштейн, потрясая винтовкой.

   С той стороны ударили было пулеметы, ожила пушка, но танк, расстреливая последние снаряды, заставил их замолчать. Горнист лежал в луже крови, последним усилием прижимая к груди иссеченную осколками медь, но над полем, не умолкая, гремело:

   Никто не даст нам избавленья
   Ни бог, ни царь и ни герой!
   Добьемся мы освобожденья
   Своею собственной рукой!

   С той стороны вдруг тоже поднялись цепи. Легионеры не выдержали ожидания и сами рванулись в атаку.

   Это есть наш последний
   И решительный бой!
   С "Инернационалом"
   Воспрянет род людской!

   Красноармейцы и баски рычали и хрипели грозные слова Эжена Потье, и последний БТ-5 будто аккомпанировал им лязгом траков и ревом мотора.

   Весь мир насилья мы разрушим
   До основанья, а затем...

   Мехлис прищелкнул к маузеру колодку и приготовился стрелять. И в этот момент:

   Смело мы в бой пойдем
   За Русь Святую!
   И как один умрем
   За дорогую!

   Набранные в легион русские белоэмигранты решили внести свои пять копеек в общее веселье. Сомкнувшись плечом к плечу, выставив вперед маузеровские винтовки с примкнутыми клинковыми штыками, они шагали, точно на параде. Словно бы ожили кадры кинофильма "Чапаев" и вновь на красные позиции маршируют капелевцы...

   Смело мы в бой пойдем
   За Власть Советов!
   И как один умрем
   В борьбе за это!