Искусство - вечно (фрагмент)

Тартесс. Во всяком случае, так именовали это царство мореходы-путешественники из стран Гвин-ник и Эл-ласс, лежавших где-то в восточной части Срединного моря - того самого, что было отделено от океанских просторов узким проливом, охраняемым окаменевшими фигурами Сциллы и Харибды. Жители Тартесса знали это море достаточно хорошо, чтобы не только не возвращаться туда, но и думать о нем поменьше. Слишком велика оказалась цена, заплаченная изгоями Атлантиды за свою свободу... слишком много затребовали Стражи, прежде чем открыть дорогу беглецам... Тем не менее, морских торговцев из Эл-ласс и Гвин-ник встречали если не с радушием, то и без всякой настороженности. Владыки Тартесса были достаточно сведущи и в истории, и в более тайных науках, чтобы понять: держава атлантов никакого отношения к этим полуобразованным дикарям не имеет. Приходилось лишь удивляться, каким чудом их утлые деревянные скорлупки пересекали расстояние, отделявшее Тартесс от берегов Гондваны. Именно пересекали, а не пересекли - потому что приплывали гвинникийцы и эллаины еще не раз и не два, вплоть до того дня... Да, ТОТ день он помнил хорошо. Он и сейчас, прикрыв глаза, мог мысленно выстроить соединявшие острова хрустальные мосты, и сверкающие сталью и серебром цитадели над лазоревой зеленью волн, и гордо развевающийся над Трехколесным Троном темно-алый стяг с изображением круга, разделенного на шесть секторов, закрашенных попеременно черным и желтым... Он удивленно моргнул. Дважды. Потом извлек из поясного кармашка костяную иголку и с ожесточением неверия всадил себе в бедро. Боль и кровь были настоящими, а значит... Бросив уверять себя в невозможности, нереальности происходящего, он поднялся, разрывая в клочья защитное поле. Обратившаяся в лохмотья одежда рассыпалась на втором шаге, однако ему было все равно; он чуял, как где-то неподалеку пробуждалась сила. Нет, не сила - Сила! Даже в первозданном, неоформившемся виде она оказалась столь могуча, что сделала невозможное - свершившимся. Над переливающейся темной сталью и серебром цитаделью - его цитаделью, восточной, - развевался под слабым северо-восточным бризом узкий вымпел. Его вымпел, перламутрово-лиловый с двойной серебристой спиралью... От былого могущества, разумеется, оставались жалкие крохи. Но и этого было довольно, чтобы послать впереди себя Знак Откровения. И узреть суть появившихся на берегах мертвого Тартесса. Наполовину ожидая этого, он все-таки недоверчиво хмыкнул, увидев выброшенную на берег деревянную посудину, напоминавшую разбитую бочку (и скорее всего, ею и являющуюся). Однако, благородство напитка, вопреки предрассудкам, мало зависит от того, в каком сосуде он содержится. Уж этого напоминания ему не нужно было. Остатками мощи он соткал короткий хитон, кисло усмехнулся, прикинув, как выглядит в этой белой тряпке, но разумно решил: лучше такая одежда, чем вовсе никакой. Не то чтобы его так сильно заботила собственная внешность, но не все ведь с первого взгляда умеют видеть сущность вещей, а не обличье их. Впрочем, минутой позднее, выйдя на берег, он понял - ухищрения излишни. Среди обломков бочки сладко и мирно посапывали двое детей. Совсем крошечных, не старше месяца, на его неопытный взгляд (с нереальными противниками и мертвыми чудовищами ему приходилось иметь дело много чаще, чем с живыми младенцами). Подхватив на руки обоих крошек (мальчика и девочку - для понимания этого его познаний хватило), он одолжил у них Силы и шагнул в цитадель, чувствуя, как в город возвращается если не жизнь, то достаточно полное подобие таковой. В цитадели не оказалось никого. Неудивительно, даже равные ему по мощи без приглашения не смели соваться в его дом (конечно, сам он относился к этому строению иначе, однако иного места, которое можно было бы так назвать, для него не существовало). А равных в Тартессе было всего трое... и никто из них не имел шанса ни пережить катастрофу, ни воскреснуть сейчас - какое бы чудо ни подняло мертвый город из руин. Умершие порой возвращаются, но они-то как раз не умерли. Их и многих других несчастных пожрало пробужденное в неурочный час чудовище, то самое, что было источником силы Тартесса... и стало, как это порою случается, его погибелью. Он отбросил воспоминания и сосредоточился на том, что требовалось сделать немедленно. Ответ уже был найден - оставалось, так сказать, воплотить его. - Ayn! - хрипло выкрикнул он, вытягивая руки вперед и закрывая глаза. Потянуться... дальше... так, это уже на что-то похоже... Llar ceien na-Sai! Llar, io! Золотая вспышка едва не ослепила его, а женский визг почти оглушил. Отступая, он все же не ослаблял хватки, пока не почувствовал, что все кончено. Тогда он разжал руки и бросил первый взгляд на свою... добычу. Молодая женщина, не старше восемнадцати. Темноволосая и темноглазая, пухленькая, невысокая (особенно при его-то росте в полных четыре локтя); кожа смуглая, но больше от загара, чем по природе. Что до крови - явная смесь Атлантов и Ариев с небольшой примесью Лемуров, и - тут его как дубиной по темени шарахнуло, - с Даром! Не столь могучим, как у него самого (а тем более, у младенцев), однако с несомненными, оформленными способностями к Искусству. И не просто оформленными, сообразил он мгновением позже, а вполне осознанными и хорошо контролируемыми! Мгновение это едва не стало роковым. Что-то невнятно выкрикнув, женщина выстрелила в него неизвестной формулой. Только опыт давних колдовских поединков помог уклониться от удара. Характера явно не занимать, одобрительно подумал он. - Ngos, - выдавил он, призывая чары, позволяющие свободно общаться с теми, кто не владеет таршитом, сиречь наречием Тартесса... либо иными языками. - Приношу свои искренние извинения, принцесса, но мне необходима твоя помощь. - Откуда... - Женщина остановилась. - Кто ты такой, шайтан тебя забери? Слегка поклонившись, он представился: - Jaer'raeth. Страж Сумеречной заводи.