Искусство стать любимым

— Говорю тебе, Екатерина никогда еще не была любима, но уже ни один раз оказывалась жертвой предательства. Всего хорошего, мы с тобой еще встретимся.

Она милостиво помахала ему рукой на прощание и исчезла в сутолоке маскарада.

Ланской облегченно перевел дух.

— Вы знаете, что произошло, — шепнул ему хорошо знакомый голос, а нежная рука взяла его при этом за локоть, — Дашкова обнаружила, что Корсаков изменяет царице.

— Изменяет?.. Изменяет Екатерине?.. — воскликнул Ланской. — И с кем же?

— С графиней Брюс.

— Быть такого не может!

— У вас, у мужчин, все может быть, — сокрушенно вздохнула несчастная маленькая женщина.

* * *

В последующие дни во всех будуарах только и шептались о главной новости, которая привела двор в неописуемое возбуждение: императрице стало известно о любовных шашнях Корсакова с графиней Брюс, и место официального фаворита отныне освободилось.

Однако все поражались той сдержанной реакции, которую в связи со случившимся проявила императрица, и удивлялись ее мягкости. Ни соперница, ни вероломный любовник наказаны не были, оба сохранили свой ранг и положение при дворе, только последний навсегда лишился благосклонности царицы, и это обстоятельство чувствительно сказалось на нем. Оказаться в сибирской ссылке, жребий конечно суровый, но оставаться при дворе, утратив всякую значимость и влияние, опасаться окружающих, которые едва замечают тебя, участь унизительная, а Корсаков был не из тех, кто мог бы с достоинством сносить это.

Но кто в создавшейся ситуации вообще интересовался его состоянием?

Меньше всего, разумеется, Екатерина Вторая, которая сама удивлялась тому снисхождению, проявленному ею в данном случае. Она задавала себе вопрос, почему это неслыханное предательство не вызвало в ней жажды мести, а наоборот, даже радует ее, почему не чувствует себя оскорбленной ни как монархиня, ни как женщина. И размышляя об этом, ломая голову в поисках настоящей причины, она вдруг приходит к выводу, что она сама, собственно говоря, является предательницей и изменницей, что Корсаков стал ей в тягость с того момента, как она впервые увидела Ланского, и ею овладело чувство, дотоле ею не испытанное.

Ей почти стыдно было признаться в этом себе, но она с презрением отвергает самообман; то, что с неведомой силой притягивает ее к Ланскому, не просто благоволение, не сиюминутная вспышка страсти и менее всего опьянение чувств, это любовь, это может быть только любовью, этот чудесный душевный порыв, который доставляет ей такое безмерное блаженство и такую безмерную боль одновременно и делает ее настолько робкой, что она, всемогущая деспотиня, не отваживается даже надеяться на взаимность, и настолько до самозабвения жертвенной, что она вынашивает и лелеет одну лишь мысль: сделать счастливым человека, которого она полюбила.

Ланского вызвали ко двору и впервые он появился там во время представления в Эрмитажном театре. Никогда еще Екатерина не одевалась с такой тщательностью, она придирчиво проследила за каждой лентой, за самой крошечной мушкой, и когда наконец посмотрела на себя в зеркало, осталась все-таки недовольной.

Едва Ланского заметили среди мужчин в партере, где он скромно держался на заднем плане, все головы повернулись в его сторону, началось разглядывание в лорнет и перешептывание, волной распространившись до ложи государыни.

— Только что пришел Ланской, — чуть слышно сообщила последней принцесса Веронгова, — может мне распорядиться, чтобы он представился вашему величеству?

Екатерина залилась румянцем точно девица и прикрыла лицо веером.

— Даже не знаю… — запинаясь промолвила она, — посоветуйте, что мне делать, принцесса.

— Я пошлю за ним, — ответила та, — Ланской такой душка, такой неприхотливый, он заслуживает того, чтобы вы проявили к нему благосклонность, ваше величество.

И едва он вошел в ложу и почтительно поклонился ей, как деспотиня почувствовала, что сердце у нее учащенно забилось, она, не решаясь взглянуть на него, сосредоточенно стала рассматривать вышивку платья, вдруг потеряв дар речи, что было удивительно для словоохотливой, остроумной и находчивой Екатерины. На помощь ей приходит принцесса и заводит беседу с Ланским, который между тем не сводит глаз с императрицы. Та как бы очнулась, вспомнив, что он считает ее прекрасной, даже сравнивает с богиней любви, и это придает ей храбрости. Она полулюбопытно-полунежно подняла на него большие лучистые глаза и коснулась веером его предплечья.

— Вы, кажется, меня совершенно не замечаете, Ланской, — начинает Екатерина, — правда ли, что вы так сильно меня ненавидите?

— Я испытываю к вашему величеству то, что мне приличествует, — возразил тот.

— И что же, позвольте полюбопытствовать, вам приличествует?

— Глубокое уважение.

Екатерина повернулась лицом к маленькой сцене, на которой в этот момент началось премьерное представление небольшого спектакля, и больше во весь вечер не проронила ни слова.