Искусство рассуждать о книгах, которых вы не читали

Следуя основной идее своего эссе – о том, что выражение «прочитанная книга» слишком расплывчато, я буду для всех книг, которые здесь упоминаются, указывать в сноске степень моего личного знакомства с ними[1]. Эти пометки, которые я по ходу дела разъясню, должны дополнить список тех обозначений, что мы привыкли видеть в сносках, – авторы снабжают ими упоминания о якобы прочитанных книгах (цит. соч., там же и др.). Вообще-то, как я покажу на своем личном примере, мы часто говорим о книгах, которые нам не очень знакомы, и, чтобы порвать с читательской привычкой к лицемерию, стоит в каждом случае уточнять, что мы знаем о книге на самом деле.

Вторая пометка, следующая за первой, отражает мое мнение о книге независимо от того, случалось ли мне держать ее в руках[2]. И правда, поскольку я считаю, что для суждения о книге совсем не обязательно ее предварительно читать, не вижу причин, почему мне не высказываться о тех книгах, которые я упоминаю, даже если я знаю их плохо, а о каких-то вообще ничего не слышал[3].

Эта новая система обозначений, которую, надеюсь, когда-нибудь начнут широко использовать, должна напоминать о том, что наше общение с книгой – вовсе не такой непрерывный и однородный процесс, как хочется некоторым критикам, и не однозначный метод познания самого себя; это скорее некая загадочная область, где бродят, как призраки, обрывки наших воспоминаний, и ее ценность, в том числе для нашего творчества, определяется теми туманными сущностями, которые ее наполняют.

Виды непрочитанных книг

Глава I. Книги, о которых мы ничего не знаем

В ней читатель убедится, что не так уж важно прочесть ту или иную книгу – это пустая трата времени, а куда лучше их все, по выражению Роберта Музиля, «охватить взглядом».

Существует много способов нечтения, и самый радикальный из них, конечно, – вообще не открывать ни одной книги. Такое полное воздержание, между прочим, характеризует взаимоотношения каждого читателя, как бы он ни был усидчив, с большинством книг на свете, так что это и есть самый распространенный тип наших контактов с печатным словом. Даже самый активный читатель сталкивается лишь с ничтожной долей от всех существующих книг. Поэтому и ему, если, конечно, он не отказался от всех разговоров с людьми, а заодно и от эпистолярных контактов, постоянно приходится высказываться о книгах, которых он не читал.

Доводя идею нечтения до логического конца, получим стопроцентного нечитателя, который в жизни не раскрыл ни одной книжки, что не мешает ему, однако, иметь о них представление и его высказывать. Как раз так и поступает библиотекарь в романе «Человек без свойств»[4] – это хоть и второстепенный персонаж, но для нашего рассуждения фигура очень важная: у него крайне радикальная точка зрения по этому вопросу и он не стесняется ее высказывать.

Действие романа Музиля происходит в начале прошлого века в стране под названием Какания – это комическое перевоплощение Австро-Венгерской империи. Патриотическое движение «Параллельная акция» сплотилось вокруг идеи достойно отпраздновать грядущий день рождения императора и сим празднованием подать спасительный пример остальному миру.

Организаторы «Параллельной акции», показанные у Музиля смешными марионетками, заняты поисками «спасительной мысли», о которой они без устали говорят, но речи их абсолютно бессодержательны: у них нет ни малейшего представления о том, что это за мысль, и о том, каким образом она должна выполнить свою спасительную функцию за пределами страны.

Один из самых комичных персонажей среди организаторов «Параллельной акции» – генерал Штумм (по-немецки – «немой»). Он решил во что бы то ни стало первым отыскать эту спасительную мысль и преподнести ее женщине, которую он любит, Диотиме, – она тоже среди устроителей акции.

«Ты помнишь, – сказал он[5], – что я задался целью положить к ногам Диотимы ту спасительную мысль, которую она ищет. Есть, оказывается, очень много значительных мыслей, но какая-то одна должна быть, в конце концов, самой значительной; это ведь логично? Значит, все дело лишь в том, чтобы внести в них порядок»[6].

Генерал имеет слабое представление об идеях, о том, что с ними делают, а главное, о том, откуда берут новые, поэтому он отправляется в государственную библиотеку – идеальное место, чтобы обзавестись необычными мыслями, чтобы «изучить противника», и, наконец, это самый логичный способ добраться до той оригинальной идеи, которую он разыскивает.

Поход в библиотеку погружает нашего героя, не слишком-то привыкшего иметь дело с книгами, в сильнейшую тоску: перед ним море знаний, в которых он совершенно не способен ориентироваться, они ему неподвластны, а ведь он военный и привык командовать.