Искусство быть (сборник)

Наша концепция свободы, если не иметь в виду то, что обсуждается в политических терминах, наше настоящее представление о свободе сегодня в значительной мере заключается в возможности покупать и потреблять. В XIX веке свобода по большей части означала право обладать частной собственностью и делать с ней все, что пожелаешь. Сегодня частная собственность в нашем обществе можно сказать что исчезает – по сравнению с тем доходом, который обеспечивают заработки. То, что мы ощущаем как свободу, – это в значительной мере свобода покупать и потреблять; другими словами, выбирать между очень многими разными предметами и говорить: «Я хочу эти сигареты. Я хочу этот автомобиль. Я хочу именно эту вещь, а не другую». Индивид считает, что делать свободный выбор в его власти, хотя многие из конкурирующих марок в действительности не слишком отличаются друг от друга. Думаю, что если бы многие люди честно признались в том, как представляют себе рай, он выглядел бы как огромный супермаркет, где они могли бы каждый день покупать что-нибудь новенькое и по возможности больше, чем сосед.

Такое стремление ко все возрастающему потреблению есть своего рода болезнь; опасность заключается в том, что, наполняясь потребностью в приобретениях, человек на самом деле не решает проблемы своей внутренней бездеятельности и пустоты, тревожности и депрессии, потому что жизнь каким-то образом теряет смысл.

Ветхий Завет учит: самым тяжким грехом евреев было то, что они жили без радости посреди изобилия. Боюсь, что критики нашего общества также скажут, что мы развлекается и веселимся, но живем без особой радости, хотя и пользуемся изобилием.

Я обсуждаю все это в связи с проблемами старческого возраста по той простой причине, что опасаюсь превращения пожилых в сверхпотребителей. Они могут превратиться в людей, имеющих время на потребление не только с девяти до пяти, но и с девяти до двенадцати и сделавших потребление своим главным занятием. Они могут стать людьми, к которым молодые будут относиться с некоторым пренебрежением, стать полностью праздными и тратить время на то, чтобы убивать время.

Нашей странной особенностью является то, что мы прилагаем так много усилий, чтобы сэкономить время, а когда сэкономим, тревожимся, потому что не знаем, что с ним делать, и начинаем время убивать. Наша индустрия развлечений показывает нам, как убивать время, не замечая этого, приучает потреблять развлечения в убеждении, что в наших занятиях есть смысл. Мне кажется, существует опасность того, что мы превратим стареющих людей со всеми возможностями, которые они имеют, со всем их свободным временем в сверхпотребителей, которые абсолютно пассивны и убивают время на то, что эксперты называют достойным времяпрепровождением. Это, на мой взгляд, было бы просто позором.

На самом деле старческий возраст – огромный вызов и огромный шанс. Старость могла бы стать лучшим временем в жизни человека, потому что он свободен от обязанности зарабатывать на жизнь, от опасения потерять работу, от необходимости угождать начальству, чтобы получить повышение, – он действительно свободен, почти так же свободен, как во сне; как видно из сновидений, мы обладаем гораздо большим творческим потенциалом, чем когда-либо предполагали.

Пожилой человек, скажем, после шестидесяти пяти, действительно имеет шанс жить, быть активным, сделать жизнь своим основным занятием. Он также может со всей искренностью посвятить себя духовным и религиозным проблемам жизни. Думаю, в прошлой истории человечества у людей не оставалось энергии или времени на то, чтобы серьезно заняться этими проблемами.

Если вы заняты физическим трудом, вы слишком устаете; если же вы физическим трудом не заняты, то из-за своих амбиций и сомнений в успехе слишком утомлены, чтобы на самом деле задуматься о проблемах жизни. Иногда, обычно по воскресеньям, мы говорим о них. Каков смысл жизни? Кто я? Каково мое место в мире? Какова причина или цель всякой деятельности? Вот какие вопросы можно услышать на проповеди по воскресеньям, однако в будние дни нет ни времени, ни сил особенно задумываться о таких вещах.

В наступающем веке автоматизации, когда со временем людям придется работать всего десять-двадцать часов в неделю, человек впервые будет вынужден рассмотреть действительные духовные проблемы жизни.

У пожилых людей есть шанс рассмотреть их прямо сейчас, поднять эти вопросы не в теории, а как нечто непосредственно их касающееся. Кто я такой? Какова моя цель в жизни? Для чего вообще жизнь? В старческом возрасте есть шанс подумать над вопросами, составляющими часть философии жизни, над окончательной реальностью смерти, которая никого не минует, взглянуть на жизнь с точки зрения ее окончания с наступлением смерти.