Искусство быть (сборник)

Демагогия стала правилом в странах свободного предпринимательства, как и среди их оппонентов. Первые называют диктатуру «любовью к свободе», если речь идет о политических союзниках, последние – «народной демократией». О возможности того, что пятьдесят миллионов американцев погибнут в случае атомной атаки, говорят как о «военных потерях», а о победе в такой войне – как о «решении проблемы», хотя любому разумному человеку ясно, что ничья победа при атомном холокосте невозможна.

Образование, от начального до высшего, достигло своего пика. Люди делаются более образованными, однако они менее разумны, все реже обладают собственным мнением и убеждениями. В лучшем случае повышается их интеллект, но разумность, то есть способность проникать глубже поверхности и постигать движущие силы индивидуальной и общественной жизни, все больше обедняется. Происходит все больший раскол между мышлением и чувством, и самый факт того, что люди терпят угрозу атомной войны, нависшую над человечеством, показывает, что современный человек достиг точки, в которой его разумность должна быть подвергнута сомнению.

Человек, вместо того чтобы быть хозяином созданных им машин, стал их слугой. Однако человек не создан быть вещью, и при всем удовлетворении, которое приносит потребление, жизненные силы человека не могут до бесконечности оставаться в подчинении. Перед нами стоит единственный выбор: снова стать хозяевами машин, сделать производство средством, а не целью, использовать его для раскрытия возможностей человека; иначе подавленная жизненная энергия проявится в хаотичных и деструктивных формах. Человек предпочтет уничтожить жизнь, чем умереть от скуки.

Можем ли мы возложить ответственность за такую социальную и экономическую организацию на человека? Как было указано выше, наша индустриальная система, ее способ производства и потребления, отношения между человеческими существами, которых она растит, создают именно ту человеческую ситуацию, которая мной описана. Так происходит не потому, что система этого хочет, не из-за злых намерений индивидов, но в силу того факта, что характер среднего человека формируется жизненной практикой, которая определяется структурой общества.

Нет сомнения: та форма, которую капитализм принял в XX веке, очень отличается от имевшего место в XIX столетии – настолько отличается, что даже возникает сомнение: можно ли применять к обеим системам один и тот же термин. Огромная концентрация капитала в гигантских корпорациях, все возрастающее отделение управленцев от собственников, существование могущественных профсоюзов, государственные субсидии сельскому хозяйству и некоторым отраслям промышленности, элементы «государства всеобщего благосостояния», контроль над ценами, управляемый рынок и многие другие особенности радикально отличают капитализм XX века от капитализма века XIX. Однако какую бы терминологию мы ни выбрали, некоторые основополагающие элементы остаются общими для старого и нового капитализма: лучшие результаты приносят не принципы солидарности и любви, а индивидуалистические, эгоистические действия; вера в то, что жизнь общества должен регулировать безличный механизм, рынок, а не воля, видение и планирование людей. Капитализм ставит вещи (капитал) выше жизни (труда). Власть рождается из обладания, а не из активности. Современный капитализм создает дополнительные препятствия для полного раскрытия человека. Ему нужны беспрепятственно работающие команды из исполнителей и из потребителей; они нужны ему потому, что большие предприятия, возглавляемые бюрократиями, требуют именно такого вида организации и подходящего для нее «организационного человека». Наша система должна создавать людей, которые удовлетворяют ее потребностям; она должна создавать людей, которые способны успешно взаимодействовать в большом коллективе, людей, желающих потреблять все больше и больше, людей, вкусы которых стандартизированы и потому их легко предвидеть и на них воздействовать. Система нуждается в людях, которые чувствуют себя свободными и независимыми, не подчиняющимися какому-то авторитету или принципу совести, но тем не менее готовы делать то, что от них ожидается, без трения становиться составными частями социальной машины; система нуждается в людях, которыми можно руководить без насилия, которых можно вести без лидеров, перед которыми можно не ставить никакой цели, кроме как вести упорядоченный образ жизни, пошевеливаться, не останавливаться. Производство направляется принципом: вложение капитала должно приносить прибыль; то, что производится, определяется вовсе не реальными потребностями людей. Поскольку все, от радио и телевидения до книг и лекарств, починяется принципу прибыли, людьми манипулируют, заставляя потреблять то, что часто вредоносно для духа, а иногда и для тела.