Искушение Тьюринга

Вопрос был к Кореллу, но у него не хватило смелости вступить в разговор. Поэтому он стоял и слушал, как Бёрд излагал свою версию насчет того, что яблоко должно было нейтрализовать горечь яда. Корелл тут же вообразил себе рецепт в поваренной книге: «Приправьте цианидом. Горечь можно нейтрализовать соком яблока».

Потом судья Фернс поведал, что самоубийство Тьюринга не было заранее спланированным актом.

– Он следовал внезапному порыву. Такие люди часто ведут себя непредсказуемо.

– Какие такие? – Это был тот репортер, что спрашивал о яблоке.

– Позвольте, я объяснюсь, – ответил Джеймс Фернс. – Все мы разные. Тот тип людей, к которому принадлежал Тьюринг, отличается импульсивностью. Их эмоциональная жизнь похожа на американские горки. Подозреваю… или даже так: имею все основания утверждать, что решение свести счеты с жизнью было принято профессором в состоянии душевного кризиса. Оно пришло ему в голову внезапно. Возможно, просто из потребности резко что-то поменять…

Корелл молчал. Оглядывая репортеров, склонившихся над своими блокнотами, он поймал взгляд мужчины в вельветовой куртке и вздрогнул. Этот человек как будто за что-то осуждал его. Леонард решил протестовать.

– Должен заметить, меня восхищает проницательность господина судьи, – объявил он.

– Что вы хотите этим сказать? – пробормотал Фернс.

– Вот так, с ходу раскусить профессора Тьюринга, – продолжал Корелл. – Я-то думал, подобным выводам должно предшествовать пристальное изучение его жизни и научных изысканий.

– Ну… – Фернс замялся.

– Но, в конце концов, мистер Фернс так и не пояснил нам, что же это за тип, к которому принадлежал Алан Тьюринг. Имел ли мистер судья в виду университетских профессоров, страстных экспериментаторов – или намекал на сексуальную ориентацию профессора… Я не столь силен в типизациях, но могу выделить, по крайней мере, один тип людей, который мне хорошо знаком: это те, кто имеет привычку говорить о том, чего не знают.

В толпе кто-то рассмеялся.

– Я только хотел сказать… – послышался смущенный голос Фернса.

– Все, что я могу утверждать, – нам неизвестны мотивы поступка Алана Тьюринга. Мы еще слишком плохо знаем его жизнь. Дело закрыли в спешке, не дав расследованию развернуться. На сегодняшний день все суждения о мотивах самоубийства профессора – не более чем досужие сплетни или бездоказательные спекуляции.

Снова послышался смешок. Корелл пережил мгновение триумфа, но, подняв глаза на публику, увидел, что никто из журналистов за ним не записывает, а лица доктора и судьи искажены злобой. В толпе воцарилось неловкое молчание. И опьянение собственной смелостью, на какое-то мгновение вскружившее Кореллу голову, развеялось. Он высматривал в толпе мужчину в вельветовой куртке, но тот спрятался за спину высокого репортера с щелью между передними зубами. Корелл растерялся.

– Это все, что я хотел вам сказать, джентльмены.

Последняя фраза повисла в воздухе, как будто его слова уже не имели прежнего веса.

Тем не менее он сделал это. Корелл коснулся пальцами края шляпы, повернулся и пошел, чувствуя на себе их взгляды. Он представлял себе, какой скрюченной и жалкой выглядит его спина, представлял свой девчоночий зад. Он слышал, какие комментарии, пусть даже мысленно, отпускают ему вслед собравшиеся у здания суда репортеры, и включил все возможные защитные механизмы. Какое ему, в конце концов, дело до этих напыщенных стариков? Пусть думают что хотят…

Но стыд уж накатывал волной. И Корелл уже спрашивал себя: так ли уж не прав был Фернс? Выглядел ли он в достаточной мере идиотом, чтобы заслужить такую атаку? Разве гомофилы и в самом деле не подвержены непредсказуемым переменам настроения? Они могут пребывать в глубоком отчаянии, а в следующий момент исполниться радости и оптимизма. Что он об этом знает? Фернс всего лишь рассуждал о психологии, если кто и выставил себя идиотом, так это Корелл. Зачем было так подставлять себя?

Но самым страшным было внезапное чувство опустошенности. Леонард будто лишился чего-то самого важного. И это было даже не расследование, ставшее для него окном в большой мир, но… сам порыв, опьянение работой. Теперь все кончено. Смерть Тьюринга представят как самоубийство, и он больше ничего не сможет сделать.

Письмо все еще оставалось при нем, но ничего не добавляло к уже известному. Леонард успел лишь немного приоткрыть кулису чужой жизни – и уже был вынужден отступить. Обычно к концу расследования он не чувствовал ничего, кроме разочарования и скуки, но дело Тьюринга обещало слишком многое. Здесь оказались задействованы люди из Челтенхэма, шпионы и большая политика…

Теперь все кончено. Корелла ждали привычная скука и поиски преступника, навалившего кучу мусора под окнами полицейского участка. Он попробовал сосредоточиться на другом. Вспомнил Джулию и странную девочку. Погрузившись в мрачные мысли, Леонард не сразу услышал окликающий его мужской голос:

– Эй, вы! Подождите минутку!