Искушение страстью

Она единственная понимала трудности, с которыми сталкивался Винсен. Ему приходилось противостоять могуществу образа отца, угрожавшему раздавить его. Клара глубоко уважала своего младшего сына: ведь если Шарль так и не стал тем молодым человеком с довоенных фотографий, его неизменные успехи привлекали внимание. Коллеги ему завидовали, женщины обожали. В свои сорок пять лет он по-прежнему служил примером для своих сыновей – красивый, грустный, безутешный, иногда чересчур надменный. Он не баловал сыновей, а особенно строго относился к Винсену, на которого возлагал большие надежды, и редко демонстрировал отцовскую любовь на словах или в поступках. Может быть, Шарль делал так, чтобы не выделять своих сыновей. С Аленом все было просто: он был далеко, – но Готье по-прежнему жил на авеню Малахов и тоже являлся членом его семьи.

Кларе Винсен сразу рассказал о своей привязанности к Магали, но отцу он так и не доверился. У него не было сомнений, что отец и слышать не захочет о каких-то там привязанностях, пока старший сын не закончит учебу.

– А сам он как поступил? Сначала на маме женился, а потом стал адвокатом. И было ему тоже двадцать два!

Винсен повернулся к бабушке, и та сразу же призвала его к порядку:

– Следи за дорогой!

Но Винсен был прекрасным водителем, и в этом она убеждалась каждый раз, когда он ее куда-нибудь отвозил.

– Милый, если бы он тогда не женился, ты бы родился до свадьбы! – засмеялась она. – Вот я и разрешила ему. Кроме того, неловко было перед бабушкой и дедушкой Мейерами, они были людьми простыми, но строгими. Никогда не отступали от своих принципов и вообще… Твои мама с папой испытывали такие сильные чувства, что их брак получился сам собой.

Ее голос дрогнул: она всегда с болью вспоминала Юдифь. Лучезарную невестку в объятиях сына, его счастье двадцать лет назад, радость жизни, блестящее будущее и вдруг в одночасье – ужас войны.

– Но, бабушка, а если и у нас с Магали тоже сильные чувства?

Бросив на него быстрый взгляд, она поняла, что внук серьезен.

– Как бы там ни было, дорогой, тебе надо закончить военную службу.

Винсена взяли в армию на особых условиях – помог Шарль. Конечно же, он выбрал авиацию, но оказался на мирном посту в министерстве, это совершенно не обременяло его, и он продолжал заниматься правом. «Нет, ты не можешь прервать учебу на полтора года!» – твердо решил Шарль. И Винсен был вынужден нехотя подчиниться. С гораздо большим удовольствием он бы выучился летать, получил нашивки, однако действительная военная служба совсем отрезала бы его от Магали, а его это не устраивало.

– Завидую Алену, – вздохнул он. – Он отслужил, а потом занялся тем, чем хотел.

– Как всегда! – громко расхохоталась Клара.

Своему племяннику Шарль тоже предложил (правда, без особого энтузиазма) задействовать свои связи, но Ален наотрез отказался. Его призвали простым солдатом в Авиньоне, он служил без привилегий и ни на что не жаловался, а все увольнительные проводил в Валлонге, где Ферреоль продолжал вести хозяйство. Они въехали на улицу Кастильоне, и Винсен припарковал машину в двух шагах от галереи.

– Как мило, что ты сопровождаешь меня на вернисаж, – сказала Клара, похлопав его по колену.

– Мне это совсем не трудно!

Его улыбка была почти такой же очаровательной, как когда-то у Шарля, и Клара растрогалась. Она часами могла говорить с любимым внуком о музыке или живописи: вкусы его отдавали эклектичностью, но он интересовался всем. Клару часто приглашали на концерты, в театр, в оперу или на торжественные приемы, и везде ее сопровождал Винсен.

– Я бы предпочел Брака[12] или Шагала, – пошутил он, – но посмотрю и на твоего художника.

Обойдя машину, он открыл дверцу и подал бабушке руку.

– Винсен, я не капризная, могу сама выйти! А об этом «моем» художнике сейчас говорит весь Париж. Подумать только, он живет всего в двух шагах от Валлонга, а мы и знать не знали! Мы живем там, как дикари, но я с этим покончу: начну принимать людей, разошлю кучу приглашений.

– Только не это!

– Как раз это. Как я поженила твоих тетю и дядю? Устраивала банкеты! Уверена, тебе пора приглядывать девушек брату и кузену…

Она шутила лишь отчасти, он это понял и рассмеялся; они под руку вошли в галерею. Несмотря на наплыв народа, атмосфера была спокойной: группки людей переговаривались возле картин, развешанных на багетах, между ними сновали официанты с подносами. Едва Клара вошла, как с ней поздоровалась знакомая чета, пожилой господин, а затем хозяйка выставки увлекла ее к буфету.

– Вот увидите, – уверяла она, – это великолепно! Думаю, он превзошел самого себя: в его творчестве есть невероятная мощь. Тут только что были критики, они потрясены! По-моему, это триумф. Мы далеки от салона «Новые реальности», ведь в нем, как известно, только снобизм… Хотите шампанского, дорогая? Жан-Реми, иди сюда, я представлю тебе Клару Морван!

Стоявший в нескольких шагах от них художник резко обернулся при фамилии Морван. С несколько принужденной улыбкой он склонился к руке Клары.

Потом, бросив быстрый взгляд в сторону Винсена, поприветствовал его легким кивком головы.