Искушение Модильяни

Он достал из кармана сигарету и закурил, видимо вежливо давая понять, что разговор окончен и им следует попрощаться. Наталья поднялась, закашлялась от дыма, у нее резко закружилась голова, и она снова опустилась в кресло.

– Простите. – Мужчина решительно потушил сигарету. – Сейчас принесу воды.

Он быстрыми шагами вышел из комнаты.

– Не переживайте так, – похлопал ее по плечу Корнев. – Хоть бы и две сотни, при желании найти можно. Вы тут приходите в себя, а я вниз пойду. Потом вас по домам развезу.

Когда хозяин квартиры вернулся и протянул Наталье стакан, он заметил:

– Надежды, конечно, мало, но я вот подумал: в прихожей лежит всякий хлам, который родители Дмитрия не забрали, я его как раз выбрасывать собирался. Там много бумажек есть. Может быть, на каком-нибудь клочке нужный вам номер и записан? В общем, если хотите, поройтесь там.

– Спасибо, но неловко, задерживать вас, – ответила Наталья без особого энтузиазма.

– Я еще час примерно буду здесь, так что меня это не обременит.

Ну что ж, попытка – не пытка. Наталья поставила стакан на стол, поднялась и сделала знак Вике следовать за ней в прихожую.

Куча барахла была большой, но, по счастью, состоящей в основном из крупных вещей, их девушки сразу отложили. Оставшаяся часть представляла собой смесь старых автомобильных журналов, каталогов запчастей для мотоциклов, каких-то технических инструкций, рулонов со схемами, дорожных карт всевозможных стран и континентов. Среди всей этой печатной продукции попадались и творения музейного художника. Какие-то зарисовки, несколько незаконченных акварелей, наброски, эскизы, штудии. Даже при первом, беглом просмотре становилось ясно, что записей никаких здесь быть не может, но, уже начав просмотр, останавливаться не имело смысла. Поэтому, тяжело вздохнув, Наталья основательно устроилась на небольшом сундучке, а Вика уселась прямо на пол возле ее ног, и они начали разбирать бумаги. Пролистывали журналы, просматривали каталоги, с двух сторон изучали рисунки. Так прошел час. Впереди еще оставалось не меньше половины работы, но пора было уходить.

Художник погиб три недели назад. Разбился на мотоцикле. Умер сразу, не мучился…

Наталья откинулась назад, распрямляя затекшую спину, прислонилась к стене. Они сделали, все что смогли. Вряд ли в этом случае действует так называемый закон подлости, когда нужная вещь находится на самом дне самого последнего ящика. Все, можно прощаться. Она поднялась, держа в руке каталог Международной выставки «Балтийское Бот-Шоу», на обложке которого красовалась сверкающая Yamaha, и с размаху швырнула его в общую кучу. Страницы развернулись веером и оттуда выпал небольшой листок – половинка стандартного альбомного. А на нем – решительными штрихами черного карандаша – характерный горбоносый профиль…

* * *

Он увидел эти рисунки случайно. Старикашка был не дурак, и сокровищами своими никогда не кичился. Но, видимо, болезнь давала о себе знать – не успел спрятать папку, хотя и закрыл. И он, когда старик отошел к окну, чтобы внимательнее рассмотреть фарфоровое изделие по эскизу Малевича, быстро открыл и краем глаза взглянул на верхний рисунок. Этого хватило.

Он стал терпеливо ждать своего часа. Он знал, что дождется, он верил в себя и свою звезду. И час этот настал. Даже быстрее, чем можно было ожидать. Вскоре старик ушел в мир иной, а на то, чтобы задурманить девочке голову много времени не потребовалось.

И копии сделал быстро. И качество отменное. Девчонка могла заметить, ведь подлинники видела, но ничего не заподозрила. А дальше – дело техники…

Тогда он еще не знал, что будет делать, когда рисунки окажутся у него в руках. Он мечтал лишь о том, чтобы увидеть их. А потом? Потом Фортуна с улыбкой шагнула ему навстречу…

И улыбка эта была в лице Димона.