Искушение чудом<br />(«Русский принц», его прототипы и двойники-самозванцы)

Уже в кильский период судьба не баловала маленького герцога. Вскоре после его рождения мать умерла, и Карл Петр рос в захолустной обстановке крохотного северогерманского герцогства. Отец по-своему любил сына, но все помыслы его были направлены на возвращение Шлезвига, отнятого в начале XVIII в. Данией (всех перипетий этой истории мы не имеем возможности здесь касаться). Не располагая ни военной силой, ни финансовыми возможностями, Карл Фридрих возлагал надежды только на помощь со стороны — либо Швеции, либо России, последней в особенности. Собственно, брак с Анной Петровной и был юридическим закреплением русской ориентации Карла Фридриха. Но после вступления в 1730 г. на российский престол Анны Ивановны этот курс сделался невозможным. Новая императрица стремилась не только лишить прав на наследие свою двоюродную сестру Елизавету Петровну, но и закрепить его за своей родней. Росший в Киле внук Петра Великого и родной племянник Елизаветы Петровны был постоянной угрозой для династических планов бездетной императрицы Анны, с ненавистью повторявшей: «Чертушка еще живет» [88, с. 271]. Трудно сказать, как далеко простирались ее намерения. Но сохранились сведения, что в конце 1730-х гг. (вероятнее всего, сразу же после смерти Карла Фридриха в 1739 г.) по ее приказанию российский посланник в Копенгагене А. П. Бестужев-Рюмин внезапно появился в Киле. На глазах у перепуганных придворных он изъял из герцогского архива какие-то «важнейшие грамоты» — возможно, это были акты Петра I и Екатерины I, касавшиеся шлезвигской проблемы.

Еще в 1732 г. совместным демаршем русского и австрийского правительств при согласии Дании герцогу Карлу Фридриху было предложено отказаться за огромный выкуп (один миллион ефимков) от прав на Шлезвиг [166, с. 18]. Несмотря на бесперспективность своих претензий, Карл Фридрих предложение категорически отверг. Все надежды на восстановление территориальной целостности своего герцогства он возложил на подраставшего сына. «Этот молодец отомстит за нас», — нередко говаривал он, хотя «молодцем» Петр не был. Родившись крепким, в детстве он часто болел. Внушая ему идею реванша, отец сызмальства стал воспитывать сына по-военному, на прусский лад. Когда Петру исполнилось 10 лет, ему был присвоен чин секунд-лейтенанта, что произвело на мальчика огромное впечатление: любовь к военным парадам и экзерцициям стала как бы второй натурой и всегда преобладала у Петра III над всем остальным. После смерти герцога регентом осиротевшего мальчика стал его двоюродный дядя Адольф Фридрих, позднее избранный королем Швеции (1751–1771). Будучи опекуном Петра, он не вмешивался в его воспитание, и оно протекало по ранее заведенному порядку. Как видно, например, из донесения гофмаршала О. Брюмера, представленного 26 апреля 1740 г. регенту, маленького герцога учили истории, письму и счету, французскому и латинскому языкам, танцам, фехтованию [27]. Беда заключалась в том, что Брюмер, невежественный и грубый швед, не гнушаясь отборной ругани и рукоприкладства, всячески и изощренно унижал своего подопечного. Например, привязывал мальчика к столу или одевал ему на шею картинку с изображением осла. И все это делалось публично, в присутствии придворных. По словам видевшего все это учителя французского языка Мильда, Брюмер «подходил для дрессировки лошадей, но не для воспитания принца» [198, с. 402–403]. Позднее Петр вспоминал «о жестоком обхождении с ним его начальников», которые в наказание часто ставили его коленями на горох, от чего ноги «краснели и распухали» [164, с. 69].

Перемены в политической конъюнктуре чувствительно сказывались на мальчике. Поначалу его стали воспитывать в духе православия. Однако двери в Петербург, закрытые для него при Анне Ивановне, окончательно, казалось, захлопнулись после ее смерти. Согласно ее завещанию, 17 октября 1740 г. императором был объявлен младенец двух месяцев отроду Иван Антонович (заметим это имя: оно не раз будет врываться в наше повествование). И Петра принялись срочно переучивать: наставляли в лютеранстве, внушали антирусские настроения. Его стали готовить к другому маршруту: Киль — Стокгольм.

Но вот новый виток истории — 25 ноября 1741 г. к власти в Петербурге пришла дочь Петра Великого. В. судьбе его внука наступил крутой поворот. Будучи, как и ее предшественница, бездетной, Елизавета Петровна для упрочения собственных позиций немедленно вызвала из Киля племянника. Ответственная миссия была поручена многоопытному дипломату Н. А. Корфу. К этому человеку Петр Федорович навсегда сохранил почтительные чувства. Уже на третий день по восшествии на престол он пожаловал полным генералом Корфа, который, как сказано в указе от 28 декабря 1761 г., «препровождая его императорское величество из Голштинии в Россию, отличные свои услуги персоне его императорского величества оказывал».