Искушение Анжелики

— Это — мои люди, и я обязана доставить их моему мужу, графу де Пейраку.

Д'Арпентиньи издал глубокий вздох.

— A-а….нет ли в этом шлюпе провизии или товаров? Зима у нас была суровой, и мы тщетно ожидаем корабль нашей компании из Бордо с провизией. Если он затонул или его захватили пираты, мы окажемся без средств к существованию.

— Поэтому-то вы и пиратствуете, грабя других, — сказала Анжелика, пытаясь получше припрятать за юбками бочонок, подаренный капитаном д'Астигуерра. — Очень сожалею, но вы здесь ничего не найдете. Мы бедны, как Иов.

— Посмотрим!,. Эй ты, папаша, а ну, посторонись, покажи что у тебя там в ящике!

Повелительным жестом он приказал Мэуину посторониться. Его друзья, удерживая крючьями лодки, перекидывались шуточками на языке индейцев, умильно поглядывая на юную Эстер, бегло разглядывая Анжелику и откровенно потешаясь над пастором-еретиком.

Анжелика беспокоилась, чем все это кончится, как вдруг д'Арпентиньи прыжком вернулся в свой баркас и, стоя у борта, почтительно отвесил ей несколько поклонов, улыбаясь до ушей.

— Можете плыть дальше, мадам, вместе с вашими заложниками. Да хранит вас Бог!

— Тысяча благодарностей, сударь. Если до нового урожая будут затруднения, приезжайте в Голдсборо.

— Обязательно. Господин де Пейрак всегда был щедр к нам. А вы действительно — красавица, как о вас говорят во Французском заливе. Сегодня я не зря прожил день…

— Вот сумасшедший! — проговорила Анжелика, пожав плечами.

И вот они вновь одни в тумане.

С ворчанием Джек Мэуин поднял паруса и попытался определить местонахождение лодки. Бродячий торговец вытирал пот со лба. Если бы эти акадийцы забрали его жалкие пожитки, он был бы разорен.

— Спасибо, миледи. Если бы не вы…

— Не благодарите. Я тут ни при чем.

Она действительно считала, что внезапный уход юного пирата был вызван не только ее присутствием. Может быть, так повлияло на него то, что он обнаружил в трюме мистера Уилаби? Тоже вряд ли. Такой человек, как Юбер д'Арпентиньи, не испугался бы при виде медведя, не только прирученного, но и дикого!

Она все чаще стала поглядывать вокруг себя и вверх. Может быть, эти акадийские французы, живущие и в лесах, и на воде, заметили признаки приближающейся бури и поспешили к берегу?

Ей казалось, что волна прибывает. Джек Мэуин сдерживал скорость. Он не решался подавать сигнал, очевидно опасаясь привлечь внимание еще каких-нибудь пиратов с этих бедных берегов. Поэтому он менял галс, лавировал в тумане и напряженно вглядывался вперед, чтобы не налететь на препятствие.

Анжелика с беспокойством следила за ним.

— Доберемся сегодня до Голдсборо? — спросила она.

Он сделал вид, что не слышал.

К счастью, туман стал светлеть. Он принял оттенок прозрачного фарфора, стал расслаиваться, и вдруг небо расчистилось и предстало блестящей эмалью. Солнце было еще высоко, море — все в больших темно-синих волнах с белыми барашками, а берег был хорошо виден, и в его зелени угадывался пейзаж, похожий на окрестности Голдсборо.

Сердце Анжелики сильно забилось.

Она не могла думать ни о чем, кроме скорого свидания, и напряженно вглядывалась вдаль, не обращая внимания на речи спутников, также довольных приближением конца путешествия.

«Жоффрей, любовь моя!»

Бесконечно долго тянулось время с тех пор, как неожиданное течение разлучило их.

Преодолевая трудности, встречавшиеся на ее пути, она больше всего опасалась нематериальных препятствий, вроде злого рока, с которым невозможно спорить. Она только тогда успокоится, когда будет рядом с мужем, сможет дотронуться до него, услышать его голос. Тогда все наваждения исчезнут. Она так хорошо помнит его взгляд, обращенный к ней, в котором читалось его восхищение ее красотой; она была для него единственной, взгляд этот замыкал ее в волшебном круге его любви. Он, как никто, умел отгородить ее от всего мира, — умение это свойственно мужчинам, охваченным радостью любви. Эта категоричность мужского характера порой шокировала Анжелику; как женщина, она смешивала все чувства — страсть, тревогу, желание, как сливается в морской пучине все, что несут в моря большие реки. Такова женская натура, она всегда переполнена множеством самых разнообразных чувств…

Анжелика иногда не успевала за ним, но он вел ее за собой, подчинял ее себе, и в такие минуты казалось, что у него в жизни только одна цель — любить ее и доказывать ей это. Он так хорошо умел убеждать ее, что сомнения, страхи и опасности остаются за порогом обители любви, так хорошо умел увлекать ее в мир, где они были одни, и их души и тела были полны радости и восхищения!

Она решила, что не расскажет ему сразу же о Колене. Нет! Потом… После… Когда она придет в себя на его груди, когда они снова вкусят опьянение самозабвения, когда она отдохнет телом, свободно и беспредельно отдавшимся его нежным ласкам, когда она насладится опьянением своей наготы и своей слабости в теплых объятиях его рук.

Взгляд Анжелики встретился со взглядом Джека Мэуина.

Как давно он ее наблюдает? Что он сумел прочесть на лице мечтающей Анжелики?..