Искушение

До боли сжимает сосок, а после покрывает поцелуями. Его губы спускаются ниже, он опускается передо мной на колени, забрасывая мою ногу к себе на плечо. Его сильные руки сжимают мои бедра в тиски. А язык с каждой секундой продвигается все дальше и дальше.

Я чувствую его дыхание, полностью покрываясь мурашками. Язык лишь кончиком касается набухшего клитора, всхлипываю.

Вновь выгибаюсь навстречу, но он больше не отстраняется, не играет. Тянет мои бедра на себя, обхватывая губами тугой узелок. Он втягивает его, посасывает, медленно лаская языком, доводя до безумия. Я больше не чувствую стекающих по мне капель, не думаю ни о чем.

В голове лишь он, я тону в этой ласке. И не желаю, чтобы меня спасли. Короткие спазмы сокращают тело, а он лишь усиливает натиск. Я уже почти лечу с вершины, как он вдруг отстраняется. Сознание ловит диссонанс, заставляя распахнуть глаза. Он уже передо мной, лицом к лицу.

– Я… я тебя убью.

– Потом, – в губы с улыбкой, – обязательно убьешь.

Подхватывает мою ногу под коленом, закидывая себе на бедро. Удерживая.

Я чувствую его теплую, шелковистую плоть. Она так близко. Но он не спешит. Пропускает мой сосок через свои пальцы. Опускает ладонь на спину, скользя к животу. Ниже задевает все еще ноющий клитор и резко входит на всю длину, выбивая из меня остатки воздуха.

Он продолжает двигаться, быстро, глубоко, заставляя кричать от наслаждения.

Богдан.

Она стонет. Вцепляется в мою шею, обнимает. Пока я как сумасшедший вколачиваюсь в ее тело. Контроль летит к чертям. Она словно красная тряпка для быка.

Хочется ее целовать, кусать в кровь. Хочется, чтобы она кричала. Мне необходимо видеть ее закатывающиеся глаза. Слышать ее стоны. Меня поглощает эта страсть. Она затмевает все. Моя маленькая девочка, способная превращать меня в безумца.

Немного отстраняюсь, выключая воду.

Поднимаю ее на руки и несу в комнату. Наши мокрые тела прилипают к простыням. Кладу ее на спину, шире разводя ноги.

Ладони сами тянутся к груди. Красивой. Нежная кожа, темно-розовые вершинки. Хочется их целовать. Пробовать на вкус.

– Перевернись, – хрипло.

Гера послушно делает, что говорю.

Наваливаюсь сверху, упираясь кулаком в матрац. Вхожу в нее, двигаясь очень медленно, лаская грудь, убыстряя темп. Опуская пальцы ниже, разводя складочки, надавливая на разбухшую плоть.

Чувствую, как она сжимается. Прикусываю плечико, погружаясь в нее глубже. Толчки резкие, рваные. Неконтролируемые.

Гера вскрикивает, пытаясь убрать мои пальцы. Покрывается мурашками, ощутимо подрагивая. Прикрываю глаза, чувствуя свою подступающую разрядку. Выхожу из нее, кончая на прикрывающее ее икры одеяло.

Заваливаюсь на спину, утягивая ее за собой. Я так скучал по ней. Так в ней нуждался.

– Ты манипулятор, – шепчет, стискивая мою ладонь своими пальчиками.

– Я знаю, – прижимаю ее к себе. – Не делай так больше. Никогда. Не смей уходить так. Не смей.

Целую Герины раскрасневшиеся губы.

– Я тебя все равно никуда не отпущу. Притащу обратно, и не важно, что произойдет. Никуда не отпущу.

Чувствую, как она улыбается. Сжимается в комочек, накрывая свою грудь моей рукой.

– Шелест, ты… я иногда совсем не понимаю, как ты можешь быть таким… последние месяцы я думала, что тебе уже давно на меня плевать. Мне казалось, что у тебя кто-то есть…

– Это ты, мать, загнула. Вторую такую я точно не вытерплю.

– Значит, ты меня терпишь, – прищуривается.

– Я тебя люблю, а не терплю.

Улыбается.

– И я тебя. Очень-очень.

– Прости меня. Я не хочу себя так вести, но оно выходит. Само. Гер, ты последняя, кому я бы хотел сделать больно. Я лучше себе башку разобьюсь… просто… все оказалось сложнее. Я многого не замечаю, игнорирую. Я знаю, что тебе плохо, понимаю, что не о таком ты мечтала. Но пока не могу предложить тебе большего.

– Тсс, – прикладывает пальчик к моим губам, – я знаю. Мне стыдно и больно. Все, что я говорю… это от моего бессилия. Я просто не знаю, что делать. Не знаю, чем могу тебе помочь. Но я никогда в тебе не сомневаюсь. Ты самый лучший. У нас все будет, все-все. И миллионные бои, и Лас-Вегас. И огромный дом. И семья. И много детей. Я знаю, что у нас все это будет. Но для этого нужны силы.

– Умка, – прикрываю глаза.

Хочется ее заобнимать до смерти. Ее слова прошибают.

Мы вырубаемся, обнимая друг друга. Бодрость приходит где-то после обеда. Приоткрываю глаза, чувствуя, как затекла рука. Аккуратно вытаскиваю ее из-под Гериной головы. Морщусь.

Умка почти сразу распахивает глазки, растягивая губы в улыбке.

– Доброе утро.

– Доброе. Завтракать будем?

– Приготовишь?

– Я подумаю, – кусаю ее в плечо, а после целую покрасневшую кожу.

Весь день мы проводим вдвоем. Гуляем, катаемся на каруселях. Гера как ненормальная орет на свободном падании, угрожая, что умрет.

Смотрю на нее и залипаю. Так давно не погружался во все это, что сейчас волны накрывают с головой, заставляют захлебываться этой волной. Но она теплая. Приятная.

Я тону в своей Гере, испытывая невероятный кайф.

Верю, что вся дрянь в наших с ней отношениях осталась позади.

– Богдан, мы так давно не гуляли… просто так, без дел…