Искушая судьбу

– Он больше не был мне братом, по крайней мере тем братом, которого я знала раньше. Война изменила его, превратила в кого-то другого, в кого-то, кто мне не нравился. Он пугал меня.

Теперь Маре удалось в достаточной мере восстановить дыхание, чтобы подняться на ноги. Адриан помог ей.

– Теперь все это кончено, Мара. Кроме одного… – Он нагнулся и поднял небольшую сумку, которую она не заметила. – Я думаю, что внутри лежит кое-что принадлежащее тебе.

Мара взяла сумку и расстегнула пряжку. Потом бережно достала оттуда кусок ткани и развернула его; золотые и серебряные нити сверкнули с тканого изображения. Огненноволосая дева Грейни и воин, ее, любимый, ехали вдвоем на резвом и могучем боевом коне, а за их спинами ярко сияло солнце. Он был великолепен – этот кулхевенский гобелен.

И тут до этого яростно дувший ветер вдруг утих и вокруг воцарилась мирная тишина. Листья, которые до этого бешеным вихрем крутились вокруг них, опять опустились на пол – Да, – сказал Адриан, обнимая ее рукой за плечи и увлекая за собой к двери на лестницу, – теперь наконец-то кулхевенский гобелен оказался в нужном месте и верных руках.

Эпилог

Замок Кулхевен. Август 1662 года

– Миледи, к замку скачет всадник в одежде королевского посланца.

Заслонясь ладонью от позднего летнего солнца, которое уже начало заходить за горы Килкени, Мара смотрела на Дейви, который бежал к ней, огибая живую изгородь из благоухающих кустов боярышника вдоль усыпанной гравием дорожки. Перед тем как подняться с земли, она воткнула маленькую железную лопатку во вскопанную черную почву и вытерла запачканные руки о передник. Это потребовало от нее некоторых усилий, потому что Мара была на последнем месяце беременности, но наконец, с помощью низко свисающих ветвей растущего рядом большого дуба, ей удалось встать.

Выращенные ею прекрасные розы – красные, розовые, желтые и белые – теперь оттенялись рядком прелестных пурпурных фиалок, которые она только что закончила высаживать в саду, разбитом еще ее матерью. В середине его на мраморной подставке стояли сверкающие на солнце бронзовые солнечные часы, привезенные для нее Адрианом из Дублина. Взглянув на циферблат, Мара увидела, что почти уже наступило время ужина.

– Я сейчас приду, Дейви. Ты уже предупредил его светлость?

Парень, который теперь уже стал почти мужчиной, запыхавшись, с трудом выговорил:

– Нет… пока еще нет… сейчас пойду… поищу его.

Выражение приятного веснушчатого лица юноши было полно энтузиазма, за эти годы он умудрился вымахать выше шести футов ростом и был так худ, что походил, как недавно отметил Адриан, на жердь – одни лишь руки и ноги и неиссякаемая энергия, как и полагается юноше, которому вот-вот стукнет двадцать. И вот, совсем недавно, она услышала от его милой матери, что Дейви по уши влюбился в молодую девушку из деревни, красавицу с золотистыми волосами по имени Анна.

– Его светлость вместе с твоим отцом должны быть возле конюшен. Они собираются устроить новый загон, чтобы успеть к тому времени, как Мунин ожеребится, и прикидывают, сколько им понадобится леса, Беги и скажи ему, что у нас гость из Англии. Да, и когда вернешься в дом, скажи миссис Филпот, что к ужину будет еще один человек.

– Да, миледи.

Дейви побежал предупредить Адриана, а Мара нагнулась, чтобы поднять своего сына Роберта, играющего под ветвями дуба с деревянным солдатом, появившимся у него после последнего визита Адриана в Дублин.

– Пойдем, мой мальчик, – сказала она, поцеловав ребенка, крепко обвившего своими ручонками ее , шею, в макушку.

Роберт, со своими темно-каштановыми волосами, озорными золотистыми глазами и ямочкой на решительном подбородке, был вылитый отец. Поставив сына на пока еще не очень твердые ножки, Мара взяла его за ручку, и они направились к замку, чтобы встретить неожиданного гостя.

– А, вот и мои дорогие – тоже ковыляют навстречу таинственному гостю.

Мара повернулась и сердито взглянула на мужа.

– Хотела бы я посмотреть, как ковылял бы ты, если бы тебе привязали к животу десятифунтовую тыкву.

Адриан приложил руку к ее вздутому животу, который, казалось, с каждым мгновением становился все больше, и поцеловал ее в лоб.

– Может быть, ты смилостивишься, если я скажу, что ты ковыляешь грациознее всех в Ирландии?

– Почему бы тебе не поторопиться, – ответила она, ущипнув его за руку. – Мне не хотелось бы, чтобы из-за моего «ковыляния» ты задерживал своего гостя.

– И чтобы моя жена не услышала, зачем этот посланец короля проделал столь долгий путь? Никогда!

Адриан схватил визжащего и хохочущего мальчика своими сильными руками и, посадив к себе на плечо, пошел вместе с ней к замку.

Мара улыбнулась. Ей нравилось, когда она видела их вместе; как Роберт, пытаясь понять объяснения Адриана, хмурил свои бровки, как будто более важной задачи и быть не может. Совсем как отец.