Искупление Атлантиды (ЛП)

— Кажется в Бостоне, прячась за диваном, я пропустила ваше эффектное появление. Конечно, я думала о том, как же вы, ребята, попали в ту комнату через окно на такой высоте, но предположила, что вы воспользовались веревками и спустились с крыши.

— Вы — Тиернан? Ответьте мне сейчас же, — потребовал он, не обращая внимания на ее робкий лепет.

— Да, Тиернан это я. Вы ведь меня знаете, мы…

Она вскрикнула и замолчала, когда он, весь такой большой и мускулистый, сделал сначала один шаг, потом еще один, как будто подкрадываясь к ней. Бреннан прорычал так, что Тиернан с трудом поняла его слова:

— Он осмелился дотронуться до вас. Он прикоснулся к вам губами, теперь я убью его.

Девушка отступила, похоже, тем самым разозлив его еще больше, так как он одним прыжком преодолел оставшиеся несколько футов между ними, все больше напоминая дикого хищника, преследующего добычу.

— Бреннан, прекрати! Не знаю, о чем идет речь, но тебе следует успокоиться, и мы… — Она потеряла дар речи потому, что вспомнила, что в их первую встречу он вел себя, как безумец. В как раз в этот момент он сделал еще один шаг и прижал ее к стене своим телом и уперся руками по обе стороны от ее головы.

Он не слышал ни слова из того, что она сказала. Тиернан поняла, что она в опасности. Рик был прав, следовало его послушаться, но нет, ей надо было показать себя крутой! Только за последний час она уже встретилась лицом к лицу с двумя хищниками.

— Я, черт побери, не собираюсь играть роль добычи вампира или кого бы то ни было, — заорала она, отталкивая его, когда он сильнее прижался к ней, но у нее не получилось: он напоминал кирпичную стену. Горячую, твердую кирпичную стену с ароматом соли, моря и мужчины.

Бреннан застыл на месте, потом склонил голову на бок и оценивающе оглядел ее.

Он, наконец, заговорил, своим низким голосом задевая ее нервные окончания:

— Вы не его добыча.

Она вздохнула, но не успела и слова сказать, как он отнял руку от стены и коснулся ее щеки.

— Вы не его добыча, а моя, — сказал он, наклоняясь к ее губам.

Глава 4

Она спряталась за дверью, время от времени выглядывая и осматриваясь. Бреннан был готов сорвать эту дверь с петель голыми руками. Женщина вернулась в комнату только, когда воин превратился из тумана в самого себя. Теперь он ясно видел ее лицо точь-в-точь такое же, как на газетном снимке у него в кармане. Лицо, которое грезилось ему в полузабытых снах. Бреннан почувствовал, как весь мир перевернулся, словно от встряски. Она стала его солнцем.

Тиернан.

Такая красивая: волны черных волос, обрамлявшие ее лицо, превосходно оттеняли ее темно-карие глаза. Ее щечки следовало воспеть в стихах, а губки — в песне.

А изгибы ее тела… вызывали в нем совсем другое желание. Он почувствовал, как сердце забилось в груди, а тело мгновенно отреагировало: его плоть затвердела и поднялась.

В ее черных глазах смешались дерзость и осторожность. И только раз взглянув на нее, Бреннан понял, что теперь принадлежит ей.

Стоило ей произнести его имя, и его хладнокровие улетучилось. Он бросился к ней, в отчаянии желая дотронуться, попробовать ее на вкус. Овладеть ею, сделать своей и никогда не отпускать.

Она сказала еще что-то, даже скорее прокричала, но до его сознания дошло только одно слово: добыча. Кто посмел охотиться на его женщину? Никакая она не добыча.

— Моя, — повторил он, срываясь на рычание и ожидая, что она осмелится возразить ему. Неужели она не знала? Неужели не понимала?

Ее глаза расширились, словно от испуга, и он почувствовал, как сжимается сердце. Неужели она его боится? Он же принадлежал и будет принадлежать лишь ей одной. Волна желания лишила его ясности мысли.

Он нашел в себе силы сказать:

— Я за тебя умру…

А когда она вскрикнула, Бреннан лишился дара речи и мог думать лишь о том, чтобы попробовать ее. Хотя бы разок. Первый из тысяч миллионов раз.

Он наклонил голову и завладел ее ртом, ее жаром, ее вкусом. Воин испытывал потрясающее блаженство, что, наконец, держит ее в своих объятиях. Ему показалось, что он сейчас взорвется от переполнявших его чувств. Бреннан поднял голову и отступил на несколько шагов назад в полной уверенности, что сам Посейдон ударил его молнией из своего Трезубца. Его накрыла волна боли, и не успел он пошевелиться, как проклятие начало свое черное дело, выполняя свое предназначение: уничтожить атлантийца.

Ему казалось, что он никогда не испытывал подобной боли. Неужели такова плата за способность чувствовать? Вселенная взорвалась в душе Бреннана, подведя его к безумию. Он выхватил кинжалы из ножен, которые в данной ситуации были совершенно бесполезными. В нем просто возобладал инстинкт самосохранения. К сожалению, все напрасно, так как оружием этого врага ему не одолеть. Бреннан уронил кинжалы и рухнул на пол, прижимая руки к груди и пытаясь сдержать цунами чувств, бушевавшее внутри него. Бесчувственность, длившаяся две тысячи лет, разрушилась, затопив болью его пустую, высушенную душу.