Искупление

Горшочек в избе открыли, и содержимое тускло-блестящей горкой возвышалось на столе. Георгий Победоносец пронзал змея мечом на старой московке, копьем – на новгородских монетах. Копейки, полушки времен Ивана Грозного. Новые монеты царя Федора Иоанновича с буквами Р да Е… Даже одна золотая копейка неведомыми путями закатилась в отцовскую кубышку. Рачительный, прижимистый Василий Ворон сберег копейки на черный день, позаботился о семье. На глаза Аксиньи навернулись слезы.

Матвейка подлетел к столу и схватил одну из монет. Поднес к глазам, разглядывал долго, собрался за пазуху засунуть.

– Нельзя тебе брать деньги, Матвейка. – Аксинья разжала ласково руку, забрала копейку.

– Дурную натуру выродка сразу видно, – покачала головой Софья. – Нечист на руку.

Аксинья долго пересчитывала монеты, в счете она была не сильна. Наконец деньги были поделены на две равные кучки. Только тогда она ответила невестке:

– Не видел копеек, поди, ни разу. Интересно ребенку стало. А ты сразу обвинять.

Залаяли громко собаки, заскрипел снег под полозьями саней.

– Едет! – разрумянилась Софья.

– Держи. – Аксинья часть монет смахнула в полотняный мешок и спрятала его в сундук, другую часть высыпала в горшочек. – В добрый путь.

– Здравствуйте, люди добрые, – в избу зашел, приветливо улыбаясь, невысокий мужчина.

Шапка, тулуп, усы и борода его покрылись инеем. Он стянул с головы колпак, под ним не оказалось волос. Жених Софьи был совсем немолод, вдвое старше невесты. Полный, улыбчивый, с хитрым прищуром темных глаз и сединой в бороде, он Аксинье понравился. Напомнил отца.

– Проходите, – склонила она голову. Мужчина заинтересованно осмотрел Аксинью.

– А ты…

– Аксинья Ветер, золовка Софьи.

– Раз знакомству, лебедушка. Порфиша Малой, – поклонился мужчина.

– Готова я, все вещи увязала, – лебезила невеста перед Порфишей.

– Посидим, Софьюшка, на дорожку? – Голос его будто обволакивал.

– Посидим.

Аксинья села на край лавки, оперлась боком о стол, Софья с Васькой на руках и жених ее пристроились на лавке у входа. Матвейка разглядывал гостя, застыв от него в двух шагах.

– Твой? – кивнул Порфиша на мальчишку и подмигнул ему. Матвейка спрятался за печь.

– Нет, моя дочка в люльке хнычет, – ответила Аксинья.

– А чей тогда?

Аксинья хотела сказать правду, но поймала умоляющий взгляд невестки.

– Приблудился к нам парнишка, вот и взяли.

– Милосердные христиане. Вам воздастся, – улыбнулся Порфирий. И неясно было, одобрял он деяние или смеялся над Аксиньей.

– Пора нам в дорогу, – первой поднялась Софья. Ее тяготила эта изба. Эта семья.

– Пора. Еще в церковь успеть надо. Родичей на венчание позвать не хочешь? Всем места хватит, сани у меня просторные.

– Да без надобности… Назад потом добираться им…

– Спасибо вам за приглашение. Софье достаточно нашего благословения и его. – Аксинья протянула невестке горшочек с ее частью монет.

Порфиша кивнул и подхватил тюки с добром. Софья укутывала сына в теплый плат. Она спешила, и потому ручки каждый раз оставались на воле. Стоило ей перенести Васятку через порог, как поднял он плач.

– Ауыыы, – заливался он, и крупные слезы стекали по курносому лицу. – Оау.

– Да успокой ты сына. – Порфиша повысил голос. Мягкая обволакивающая ласка вмиг исчезла.

Софья вздрогнула и затетешкала над сыном, стараясь унять его горе.

– Не хочет из родной избы уезжать, – грустно улыбнулась Аксинья, отодвинув угол платка, стерла слезы с Васькиного лица. – Не реви, мужику не пристало сырость разводить.

Матвейка протянул ей ловко смастеренную из березовой коры игрушку, внутри нее громыхали камушки… Аксинья потрясла погремушкой над Васяткой, и слезы быстро сменились улыбкой.

– Держи. Подарок сыну твоему и напоминание о нас.

– До свидания всем, – сухо попрощалась Софья.

– Добра вам и здоровья. – К Порфише вернулась благостность.

Едва выйдя на порог, Софья выкинула погремушку на снег.

– Дитю игрушка по нраву пришлась, – не одобрил жених.

– Не нужны нам подарки оборванцев всяких, – пробурчала его невеста.

– Садись в сани, – вздохнул Порфиша.

Жаль, время не воротишь назад. По всему видно, злой нрав у невесты. Родители ее рассказывали о том, как добра, милосердна, хозяйственна. Молодая жена и с пятном на лице хороша. Какую кобылу выбрал, на той и ездить.

– Иди ко мне, Матвейка. – Аксинья прижала к себе мальчишку.

Черная заноза кусала палец, вонзившись в плоть. Горе терзало сердце, проникнув куда глубже. Семья становилась все меньше, таяла, как снежный сугроб в весенний день. Нескоро теперь увидят они Ваську, Софья выстроит новую жизнь с новым мужем, и родичам в жизни той не место.

Тоска по веселому проказнику Ваське подступала к сердцу Аксиньи. А впереди нет просвета и продыха, впереди – новое горе.

4. Смерть

Вместе с Великим постом в Еловую пришла оттепель. Задорные сосульки свешивались с конька крыши, растапливали снег, веселили душу.

– Еще чуток подождать – и весна, – щурилась на яркое солнце Аксинья.

Матвейка серьезно кивал и еще резвее долбил лед, покрывший двор серо-грязным накатом.

– Ты рукавицы зачем снял? Озябнут пальцы.