Искупление

— Она была такой храброй и жизнерадостной, в ней всегда было столько жизни. Это самая невероятная вещь, но я смотрела на нее в тот день, и понимала, что она не будет жить. Я делала вид, что все будет хорошо, но я знала. Я знала. Я чувствовала. Моя сестра умирала прямо у меня на глазах. Это был мой самый страшный день.

Я опускаю голову вниз, слезы капают на колени. Воспоминания о том дне заставляют меня вспоминать все дни до того, как Октавия умерла. Ее звонкий голос, зовущий меня, и постоянная забота, которую она проявляла ко мне, утешая, словно это я умирала, а не она и просьба не оставлять ее дочь, не делать ее сиротой.

— Я не могу себя простить за то, что она утешала меня, а не я ее. — Рыдаю я. Но это не помогает. Я не могу говорить о ней, не могу даже думать о ней, не чувствуя себя такой слабой.

Константин обнимает меня своими сильными руками, пока я рыдаю во весь голос. Плечи дрожат, я плачу у него на груди. В жаре его тела мне комфортно. Я прижимаюсь к нему, нуждаясь в его тепле, в его силе. Я не разрешала себе расклеиваться ни перед кем с тех пор, как умерла Октавия, даже перед Синди. Я всего лишь держала все внутри себя, хорошо спрятав. Сейчас мне лучше, лучше, что я позволила не скрывать такое бремя, хотя бы на мгновение.

Когда самые страшные рыдания заканчиваются, и я меньше всхлипываю и шмыгаю носом, Константин приподнимает меня за подбородок и вытирает остатки слез. Он с такой нежностью смотрит на меня, я даже не могла представить, что он на такое способен. Его глаза успокаивают, и я впервые вижу, что он заботится обо мне, честно и искренне. Это такое утешение после столького времени, неся это бремя в одиночестве, изо всех сил стараясь сделать все, что способна для Янны.

Он целует меня в мокрые щеки.

— Все мы проходим через трагедии, — с грустью шепчет он.

Мурашки пробегают у меня по позвоночнику, и я еще глубже усаживаюсь в его объятиях.

Я слышу стук наших сердец, которые бьются в совершенной гармонии. А потом он спрашивает:

— А второе, что напугало тебя больше тех трех бандитов, напавших в том переулке?

Я выдыхаю.

— Я увидела мужчину, который убивал на моих глазах.

24 Рейвен

Константин тут же напрягается. Я поднимаю голову вверх, его глаза непроницаемые, как чернила. Нежное выражение на лице исчезло, оставив фасад, за который мне вход заказан.

— Когда это произошло? — спрашивает он низким голосом.

Я шепотом отвечаю, словно боюсь, что меня могут услышать.

— Это случилось шесть месяцев и девять дней назад после моей смены. Я пошла к черному выходу, который ведет в переулок за казино. Я все время через него ходила, потому что так я могла сократить путь к параллельной улице и сесть на автобус до моего дома. Этот короткий путь занимает всего десять минут ходьбы по площади поздно ночью.

Сердце опять начинает колотиться, как только я вспоминаю ту ночь. Было очень тихо. И я очень испугалась.

— Я устала в тот день и хотела побыстрее оказаться дома, доползти до кровати и лечь спать. Я вышла из черного выхода, как всегда, и вдруг услышала разговор мужчин, меня это удивило, потому что я никогда раньше там никого не видела. Я поняла, что они говорят по-русски, я могу определить этот язык с тех пор, как услышала его в казино. Я не понимаю и не говорю по-русски, но то, что они ходили туда-сюда меня напугало. Причем напугало так, что я замерла на пороге. Было темно, и они не могли меня увидеть, и я тоже не могла их разглядеть.

— Значит, ты не видела их? — прерывает меня Константин.

— Не видела, пока они не передвинулись. Мужчина, стоящий спиной ко мне, направил пистолет на второго. Мне кажется, там были еще люди, но они не разговаривали. Человек упал на колени, умоляя его, но тот совершенно хладнокровно выстрелил. Он рухнул на землю, а этот мужчина подошел к нему и выпустил еще несколько пуль. Это была настоящее убийство. А потом он спокойно развернулся и ушел с другими в ночь. — Я снова начала дрожать, сглатывая дикий ужас, появившийся от воспоминаний, а также темного пятна, расползающегося под застреленным человеком.

— И что произошло потом? — спрашивает Константин.

— Я выждала, пока точно не поняла, что они ушли, потом вернулись назад в казино и все рассказала. Приехала полиция и стала задавать мне вопросы. Детектив, женщина, задавала много вопросов. А потом, когда они забрали тело, — я снова с трудом сглатываю, — она вывела меня на улицу, чтобы я все показала, где стояла и где стоял убийца.

— И ты сделала?

— Да.

— Ты помогла им?

— Не совсем. Они хотели, чтобы я опознала человека с пистолетом, а я не могла.

— Ты видела его лицо?

Я киваю.

— Да, видела. Когда он убил того мужчину, он повернулся, и свет от фонаря осветил часть его лица, и я хорошо ее разглядела. Я просмотрела сотни снимков преступников, но его не было на тех, что они мне показывали. Иногда я вижу его лицо во сне. Я знаю, что узнаю его на улице, если увижу. Я потом неделями боялась, мне казалось, что он поджидает меня за каждым углом.

Константин притягивает меня к себе, еще крепче прижимая к себе, чем раньше. Я слышу стук его сердца в груди.