Искривление пространства

Семья ведь как кондиционер, даже климат-контроль, который поддерживает постоянную температуру среды обитания, необходимую влажность и движение воздуха.

Стечение обстоятельств моей жизни в данный момент подняло градус желания любить и быть любимым до климатического предела, погрузило душу и тело в зону аномальной активности.

Выжженная пустыня на всей территории личной жизни требовала благоустройства.

И опять облом.

А ведь пригрезился было на горизонте событий уютный оазис. Казалось, вот она – женщина, готовая скрасить суровые будни одинокого путника.

Конечно я понимал – где интимные отношения, там, увы, и чужие тараканы разгуливают как у себя дома, пытаются с твоими душевными травмами близко-близко познакомиться, совместно веселиться, многократно усиливая и без того напряжённую внутреннюю неуверенность. Но это издержки любой близкой связи.

Притащила же нелёгкая эту глупую подружку.

Мне особенного ничего от женщины не нужно, время и возраст научили приспосабливаться, подстраиваться под любую, главное, чтобы желания, стремление к цели было взаимным.

Что касается любви, она в моём возрасте и положении не более чем приятный бонус.

Можно и без любви в классическом понимании, когда голова кругом и мозг в раскоряку, если есть взаимная симпатия, уважение и доверие. Были бы, как говорится, кости, а мясо нарастёт.

Именно в таком ракурсе я рассуждал, развивая отношения с Леночкой.

Подарочки, цветочки, намёки. Недаром, говорят, что удача – награда за смелость.

Похоже, и здесь не срослось…

Ладно, посадил я подругу подруги, Любу, в своё авто.

– Отвезу быстренько, – размышлял я, – и домой, к детишкам, к привычной холостяцкой жизни, где ждёт уютная постелька, пусть сиротливая, холодная, но в ней можно выспаться по-человечески.

Меня, мягко говоря, попросту слили. Ну, да ладно. Не всегда выходит, как хочется.

– Поехали уже, Антон… как там тебя по батюшке… а, неважно… долгие проводы, сам знаешь – лишние слёзы. А ты не плачь. Вскарабкаться на Леночку, соколик, тебе не светило, во всяком случае, точно не сегодня, – с нескрываемым сарказмом съязвила Люба, – но кто знает, что день грядущий нам готовит. Чудеса случаются, поверь.

– То есть! Причём здесь чудеса… я устал, давай помолчим.

– Не нервничай, это я так – ни о чём. Она там, ты здесь. Я тоже здесь, между прочим… и сейчас. Говорю, думаю. Следовательно, существую. Присмотрись внимательно.

Я завёл мотор, тронулся.

Женщина как-то вдруг расслабилась, закрыла глаза и сходу захрапела: звонко, переливчато, со стонами.

– Выпила половину бутылки пива, неужели так развезло, с чего бы это?

Разомлевшее тело попутчицы начало раскачиваться на поворотах и кочках, сползать в мою сторону.

Вскоре Люба улеглась мне на плечо, мешая переключать передачи и крутить руль.

Причёска пассажирки нагло щекотала моё лицо. Волосы пахли, как ни странно, при её-то внешности, изумительно вкусно. Нет, не так: они ужасно раздражали меня предельно возбуждающими ароматами, что было совсем некстати.

– Какого чёрта она тут разлеглась, вот ведь, навязалась, на мою голову… не сиделось бабе дома!

Несколько раз отодвигал я её, пытался усадить ровно. Тщетно. Спит, пуская пузыри, и блаженно улыбается.

Хорошо хоть адрес успела назвать.

В нос вызывающе вульгарно лез неприлично сладостный аромат расслабленного женского тела, манящие аккорды чарующей мелодии жизни, гипнотическое воздействие которой лишало меня остатков разума.

В голову неуместным в данных обстоятельствах стремительным вихрем влетели непристойные фантазии, удивительно живые и агрессивные.

Исходящий от спящей женщины аромат будил желание остановиться и наказать, просто взять и изнасиловать, чтобы неповадно было разбивать сердца наглым самодовольством, глупыми репликами, гадкими намёками… и соблазняющими впечатлениями личного присутствия.

Я ярко представил себе, как откидываю сиденье, поворачиваю её на живот и…

– Хватит себя накручивать, идиот! Понимаешь же, что никогда, ни при каких обстоятельствах не позволишь себе насилие. Тем более по отношению к этой… наглой мымре.

Мысли, как те скакуны из песни Газманова, проскакали галопом, споткнулись пару-тройку раз на похабщине, которую я успел вживую представить, и затихли.

Не сезон разогревать себя глупостями. В двадцать лет можно размазывать силы и мысли толстым слоем как масло по бутерброду, поскольку их избыток неиссякаем. В сорок – человек не должен растекаться, пора сосредоточиться на чём-то конкретном, определиться с тем, что важно, что второстепенно.

Сегодня на повестке дня Леночка. Она, конечно, отношение своё к вопросу близости туманно обозначила, отослав подальше, но ведь и не отказала окончательно.

Что, если подобное поведение происходит от внутренней неуверенности, от неловкости и стеснения?

Конечно, вела она себя странно, однако из этого ровным счётом ничего не следует. Как и в любой запутанной ситуации, где в уравнении масса неизвестных, в ответе может оказаться что угодно.

– Женщина Леночка симпатичная, видная. Может, дожму?

Тем временем мы доехали до дома расслабленной не ко времени пассажирки.