Исход. Как миграция изменяет наш мир

В результате мы вступаем во вторую фазу, которую назовем фазой паники. В то время как введение ограничения на темп миграции предотвращает ее дальнейшее ускорение, это обстоятельство само по себе не способно обеспечить равновесный размер диаспоры. По мере роста диаспоры сокращение ее взаимодействия с коренным населением, расширение культурной дистанции между ним и мигрантами, а также последствия снижения доверия совместно сокращают темп абсорбции в такой степени, что по превышении некоего предела кривая диаспоры начинает выгибаться дугой. В этом политическом сценарии уровень, на котором застыл темп миграции, M^*, не совместим со стабильной диаспорой. Поэтому в фазе паники, несмотря на сохранение прежнего темпа миграции, неабсорбированная диаспора продолжает возрастать в размерах: это показано стрелками, идущими вдоль горизонтальной линии, соответствующей предельному темпу миграции. По мере дальнейшего роста неабсорбированной диаспоры возрастание социальных издержек — таких как снижение доверия в среде коренного населения или конкуренция за социальные услуги между диаспорой и коренным населением — в какой-то момент вызовет усиление политического давления. В данном сценарии единственной мерой, к которой прибегает правительство, являются количественные ограничения на темп диаспоры. Соответственно, правительство вводит еще более жесткие ограничения.

Это подводит нас к третьей фазе, которую можно назвать фазой бедствия. Такое название уместно по той причине, что до тех пор, пока темп миграции не снизится до значения, лежащего под кривой диаспоры, вне зависимости от величины этого темпа неабсорбированная диаспора продолжит увеличиваться, вызывая нарастание социальных издержек и политического давления. Этот процесс изображен стрелками, спускающимися от уровня M^* к уровню M^**, на котором темп миграции снижается настолько, что диаспора начинает сокращаться.

Так мы приходим к финальной фазе абсорбции диаспоры. В течение этой фазы, которая может занять много десятилетий, миграция подвергается серьезным ограничениям, а диаспора постепенно абсорбируется местным населением, благодаря чему вновь налаживается социальное доверие, позволяя восстановить хрупкое равновесие, на котором держится сотрудничество.

Такой сценарий миграции нельзя назвать особо вдохновляющим. Темп миграции подвергается огромным изменениям, из очень высокого превращаясь в очень низкий. Сомнительно, чтобы это было желательным с какой-либо точки зрения. Кроме того, сильно изменяется и размер диаспоры, причем в течение продолжительного периода она может быть такой крупной, что это повлечет за собой серьезные социальные издержки для коренного населения.

Но как бы мало ни радовал нас этот сценарий, он отнюдь не является неизбежным. Мы вернемся к нему в последней главе, начав с точно таких же объективных обстоятельств — с той же функции миграции и той же кривой диаспоры, — и покажем, что иная политика может привести к намного более благоприятным результатам.

Однако сперва перейдем от интересов коренного населения богатых стран, принимающих мигрантов, к интересам самим этих мигрантов. Всюду, где не практикуется гастарбайтерский подход к миграции, мигранты становятся членами своего нового общества. Как это сказывается на их жизни?

Часть III Мигранты: сожаления или благодарность?

Глава 6 Мигранты: победители

В экономическом плане миграция чрезвычайно выгодна для мигрантов и в то же время она ввергает их в огромные убытки. Если бы личные экономические интересы являлись единственным фактором, определяющим поведение, то люди из бедных стран лезли бы из кожи вон, чтобы эмигрировать в богатые страны, но оказавшись там, они бы голосовали за политические партии, выступающие за ужесточение ограничений на миграцию. Этот вывод, к которому нас подводит экономический анализ влияния миграции на жизнь мигрантов, выглядит достаточно неожиданным и потому заслуживает поэтапного разбора.

Почему миграция выгодна мигрантам