Исход. Как миграция изменяет наш мир

Как и в случае с разнообразием и сотрудничеством, отдельные примеры годятся лишь на роль иллюстраций. Сделав эту оговорку, рассмотрим ситуацию в Калифорнии. Вследствие удачного сочетания географических и экономических факторов здесь насчитывается больше иммигрантов, чем в каком-либо другом американском штате. Все эти иммигранты прибыли в Калифорнию в течение последних пятидесяти лет, поскольку до 1960-х годов Америка проводила политику закрытых дверей. Большинство калифорнийских иммигрантов находятся в самой нижней части шкалы распределения доходов. Таким образом, согласно теории, в Калифорнии имеются все предпосылки к тому, чтобы у слоев населения с высокими доходами исчезло желание делиться с более бедными слоями. Калифорния — чрезвычайно богатый штат: нет сомнений в том, что он может себе позволить перераспределение доходов. Например, здесь расположена Кремниевая долина. Однако самой заметной чертой Калифорнии в последние десятилетия был крах ее системы общественных услуг. Калифорнийская школьная система скатилась до самых нижних строчек в американском рейтинге и сейчас наряду с Алабамой занимает в нем одно из последних мест. Государственные университеты, когда-то являвшиеся учреждениями мирового класса, страдают от недофинансирования. В частности, крах калифорнийских общественных услуг был вызван изменением приоритетов: при расходовании средств все меньше внимания уделяется перераспределению, и все больше — содержанию тюрем. Раньше Калифорния старалась обучать свою бедноту, а теперь сажает ее за решетку. Впрочем, главной проблемой является не структура расходов, а недостаток поступлений. Несмотря на процветание, Калифорнии остро не хватает доходов из-за налоговой забастовки слоев с высокими доходами, сумевших ограничить максимальную ставку налога на собственность. С учетом масштаба калифорнийских проблем было бы глупо объяснять их одним-единственным фактором. Однако в число возможных причин может входить и массовая иммиграция, подорвавшая сочувствие удачливых коренных жителей к бедным людям. Возможно, в прежние времена преуспевающие калифорнийцы видели в своих менее преуспевающих собратьях таких же людей, как они сами, только менее везучих — а сейчас они относятся к бедноте как к отдельной породе, к которой не принадлежат ни они, ни их дети.

Подобно тому, как коренное население может не признавать иммигрантов в качестве членов единого общества, так и иммигранты могут отказывать в признании коренному населению. Настало время привести еще один пример, на этот раз взятый из британской судебной практики. В 2012 году в британском суде разбиралось дело группы немолодых азиатов, принуждавших к сексу детей из числа коренного населения. Реакция на этот процесс в целом сводилась либо к нападкам на иммигрантов — например, утверждалось, что такое поведение типично для азиатской культуры, — либо к политкорректным заявлениям о том, что это дело не имеет никакого отношения к иммиграции и доказывает лишь то, что все мужчины среднего возраста ведут себя как свиньи, если дать им такой шанс. Однако подобное поведение отнюдь не является нормой в азиатских обществах. В самом деле, среди пострадавших детей не было азиатов, а азиатские семьи известны строгой сексуальной защитой своих младших членов. Точно так же невозможно отмахнуться и от иммигрантского аспекта этого дела: мужчины среднего возраста — вовсе не свиньи. Эти мужчины, очевидно, практиковали принципиально разные стандарты поведения по отношению к детям в зависимости от их этнической принадлежности: дети коренных жителей были для них «чужими» и обладали в их глазах меньшей ценностью.

Таким образом, взаимное внимание важно для общества не только в плане сотрудничества, но и в плане равенства. Оно подвергается угрозе в случае появления в обществе групп с совершенной иной культурой. Иммигранты, принадлежащие к сильно различающимся культурам, скорее всего, будут меньше доверять другим людям. Их родные общества не аморальны, однако исповедуемая ими мораль имеет иную основу, опираясь на клановую или семейную честь. Как показывает Марк Вейнер в «Правиле клана» (The Rule ofthe Clan, 2011), когда-то кодексы чести были глобальной нормой. Они проявляют поразительную живучесть, и их разрушение стало крупным достижением западных обществ. Иммигранты, недавно прибывшие из обществ, сохранивших кодекс чести, могут казаться «чужаками» коренному населению и сами зачастую видят в нем «чужаков». Если такое поведение будет сохраняться, то в обществе снизятся склонность к сотрудничеству и уровень равенства. Поэтому ключевой вопрос сводится к тому, что произойдет с этим поведением дальше: сумеют ли иммигранты усвоить нормы доверия и станут ли иммигранты и коренные жители считать друг друга членами одного общества?

Темп абсорбции диаспор