Искаженное отражение

Не знаю, сколько времени я провел, сидя откинувшись в кресле и уставившись в потолок. Мои мысли давно блуждали далеко от сюжета и вообще от писательства, когда вдруг раздался телефонный звонок. Я даже вздрогнул, а сердце слегка ускорило свой бег. Мой телефонный номер знали от силы человек пять. Высвечивающиеся на синем фоне белые цифры были мне незнакомы. Такого давно не случалось Я выключил звук, решив дождаться автоответчика или смс, и снова повернулся к экрану. Чистый лист текстового редактора насмехался надо мной своей ослепительной белизной: «Все, что ты можешь, – это испортить это сияние!»

Лицо запылало от раздражения. Резко развернувшись, я схватил телефон, как утопающий цепляется за спасательный круг, и устало произнес:

– Алло?..

– Анатолий Птицын? – спросил приятный, но холодный женский голос.

– Да…? – промямлил я, удивленный. Этим именем меня никто не называл со времен школы. Еще студентом я начал везде использовать свой будущий литературный псевдоним.

– Андреевич? – продолжала допрос незнакомка.

– Да… а в чем, собственно, дело? – спросил я с едва уловимым возмущением.

– У вас есть брат Игорь? – проигнорировав мой вопрос спросил голос.

Сердце тут же объяло инеем:

– У моего отца был сын Игорь, – затараторил я,– Но мы с ним никогда не встречались, и…

– Ваш младший брат в тяжелом состоянии, – перебил меня голос. – Ему срочно требуется операция. Вы можете быть единственным подходящим донором.

– Я? Но… подождите… – растерянно ответил я, переворачивая бумаги и ручки на столе, будто пытаясь найти среди них какое-то разумное объяснение происходящему.

– Вы готовы сегодня подъехать для сдачи анализа на совместимость? – голос женщины стал жестче, железа в нем становилось все больше с каждым словом.

– Сегодня? – растерянно повторил я, глядя в пустоту.

– У нас на счету каждая минута, – сдерживая раздражение, объяснила незнакомка. – Это вопрос жизни и смерти. Так Вы сможете?

Мне хотелось бросить трубку, разбить телефон и спрятаться под кровать. Слишком много информации, воспоминаний и ответственности обрушилось на меня за последние несколько секунд. В панике я переводил взгляд с входной двери на диван, с дивана – на книжный шкаф, будто мебель могла подсказать мне ответ.Наконец, я схватился за мышку, собираясь загуглить вероятность летального исхода при пересадке почки. Мой взгляд встретился с ненавистным белым листом, который тут же подсказал мне, что делать:

– Да, я смогу приехать. Диктуйте адрес, – спокойно сказал я и записал адрес прямо посередине своей недописанной рукописи.

Больница оказалась на другом конце города, в районе, где я никогда раньше не бывал. Все вокруг словно застыло в девяностых: мрачные дворы с облезлыми многоэтажками, бездомные, дерущиеся возле покосившейся разливайки, переполненные, вонючие мусорки и целые стаи тощих, больных котов. Само здание больницы выглядело как декорации к фильму ужасов – я с трудом мог поверить, что оно не заброшено. До тех пор, пока не зашел внутрь.

Прямо у входа, в тусклом, болезненном свете начиналась жизнь: крохотная уборщица толкала перед собой ведро на колесиках, наполненное почти черной от грязи водой. За высокой стойкой регистрации сидела полная женщина, которая бросила на меня недоброжелательный взгляд. Рядом нервный мужчина переминался с ноги на ногу, то и дело просовывая голову в пустое окно гардеробной и раздраженно стуча по нему круглым алюминиевым номерком.

Я сделал несколько неуверенных шагов к регистратуре и уже было открыл рот, намереваясь заговорить, игнорируя нахмуренные брови женщины за толстым пластиком окна, когда вдруг сбоку послышался знакомый голос:

– Анатолий Андреевич?

Обернувшись, я увидел невысокую девушку в строгом сером костюме, с волосами, туго затянутыми в идеальный конский хвост. Металлические нотки в ее голосе были невозможны не узнать.

– Здравствуйте… ээ… – растерянно пробормотал я, и весь мой словарный запас мгновенно испарился. Все сценарии, которые я обдумывал по пути сюда, рухнули, не успев начаться. Я чувствовал себя, как земляной червь, которого заставляют сдавать экзамен по тригонометрии, хотя от меня всего лишь требовалось спросить, как зовут незнакомку.

– Пройдемте, – сухо сказала она, направляясь к лестнице, не обращая внимания на мои мычащие попытки узнать ее имя.

Нелепой подпрыгивающей походкой, я поспешил за ней.

Поднимаясь по лестнице, я думал о брате. Похож ли он на отца? И если похож, смогу ли я сдержаться? Давно я не чувствовал себя таким растерянным. Словно снова стал тем шестилетним мальчишкой, которому сказали, что папа больше не вернется, не удосужившись объяснить почему. Я часто искал отца в собственном отражении, но из зеркала на меня смотрела лишь более грубая версия моей матери. Разве что злые, миндалевидные глаза с темно-карими радужками – единственное, что напоминало об отце. А что, если Игорь – его точная копия? Смогу ли я это проглотить? Или ревность к генетическому наследству захлестнет меня с головой?