Искажение

- Вместе, это хорошо, - оттаял ангел-хранитель.

- Тогда говори, с чего начинать. - Виктор устроился поудобнее и вывел на экран начало текста программы.

- С данных! - уверенно произнес ангел-хранитель и приготовился слушать.

Но прошло некоторое время, и Большой Брат заскучал. Виктор бормотал вполголоса абракадабру, задавал непонятные вопросы, сам же отвечал, да еще в нескольких вариантах. Поначалу Большой Брат пытался вмешиваться и оказывать посильную помощь, а Виктор - надо отдать ему должное подчинялся беспрекословно. Но с какого-то момента ангел-хранитель с ужасом стал замечать, что зеленые джунгли превращаются во что-то совсем уж непотребное. Они и раньше-то казались непроходимыми, а теперь создавалось впечатление, что над ними пронесся свирепый ураган. Опустошенные участки чередовались с фантастическими завалами и буреломами. Места были гиблые, и ангел-хранитель пожалел, что ввязался в этот дурацкий поход. Виктор тоже засомневался в целесообразности дальнейшего продвижения и остановился, обозревая результаты стихийного бедствия. А когда осознал весь масштаб разрушений, бессильно опустил руки и выдохнул:

- Да-а, наворочали мы тут с тобой...

- Что, совсем плохо? - посочувствовал ангел-хранитель.

- Бывает и хуже...

- Гм. - Большой Брат смущенно крякнул. - Тогда, может, на сегодня закончим?

- А сколько времени?

- Десять минут седьмого.

- Как?! - спохватился Виктор. - И ты молчал? Меня же Шуйский уже десять минут ждет!

Он быстренько выключил машину, обесточил зал, закрыл дверь, забежал к себе, схватил шубу, нахлобучил шапку и бросился к лифту.

- Помни, - трясясь на ходу, жарко шептал в ухо ангел-хранитель. - Ты обещал много не пить.

- Да помню я, помню, - отмахнулся Виктор. - Быстрей надо, Шура ждать не будет.

Глава V

БРОЖЕНИЕ УМОВ

В кабинете Шуйского люди уже собрались. Кроме хозяина здесь были еще четыре человека. Из местных - Гриша Бибин и Эдик Залужицкий, а из залетных - Костя Марочный и Игорь Газунов. Люди знали зачем пришли, но событий не торопили, а сидели пока просто так, коротая время за мирной беседой. Лица у всех были светлые, настроение приподнятое, а манеры нарочито предупредительные. Публика, одним словом, собралась интеллигентная, и Виктор с удовольствием поздоровался с каждым за руку. Потом сел на свободный стул, закинул ногу за ногу, закурил и выпустил в потолок длинную струю дыма. Судя по всему, сегодня намечалась программа не "В мире животных", а что-нибудь вроде "Встреча с интересными людьми" или "До и после полуночи". На коленях у Газунова лежала гитара, запакованная в чехол, и это давало повод полагать, что, вероятно, будут элементы из "Утренней почты", а, может, и из "Ритмической гимнастики". Как бы там ни было, но ритуал встречи уже обозначился, и его полагалось соблюдать. В условиях жесткой конспирации данная мера предосторожности являлась отнюдь не излишней. Глубокий тыл, это вам не передовая, и здесь другие законы.

- Игорь, убери гитару, - сделал замечание Шуйский. - Тут где-то главный инженер ходит.

"Вот и первое упущение, - решил про себя Виктор. - Хорошо, что вовремя устранили, а то..."

Да, как ни грустно, но порой жизнь целого подполья зависит от таких вот маленьких мелочей. Время от времени до Виктора доходили слухи, что там-то и там-то погорел такой-то и такой-то. Еще одним бойцом невидимого фронта становилось меньше, а товарищи по оружию даже не могли выразить соболезнования. Мало того, в целях все той же конспирации, им приходилось вместе со всеми добивать несчастного, выступая на собраниях и публично клеймя позором. И лишь потом, когда все утихало, собирались в узком кругу своих, скорбели, чтили память и вполголоса пели любимые песни безвременно ушедшего друга. Даже если друг остался в живых, все равно он считался погибшим, ибо для разведчика разоблачение хуже смерти. В один миг он теряет все, что нажито многолетней кропотливой работой по внедрению перспективную должность, очередь на жилье, летние отпуска и презренные деньги. Агент лишался того, что принято называть "официальным прикрытием", "легендой", "крышей", а, значит, выбывал из игры. При этом, наверное, он чувствовал себя беззащитным голеньким насекомым, которое пристально разглядывают в микроскоп. Многие, привыкнув к нелегальной деятельности, и, будучи не в силах жить без нее, уходили в самих себя - в это глубочайшее подполье, из всех когда-либо существовавших. Там они наглухо запирались, переходили на автономный режим и продолжали функционировать в привычном ключе. И хорошо еще, если у такого человека был свой ангел-хранитель, который - хотелось бы верить - не бросит, а посвятит свою жизнь общению с бывшим нелегалом. Что они там будут делать вдвоем - неизвестно, но, например, хотя бы писать мемуары.