Искажение

К счастью, ремарцы боятся подходить ближе. Некоторые держат в руках корзинки или опираются о магазинные тележки, с которыми выбежали наружу. Интересно, как велики будут потери продавцов? Полицейские пытаются предотвратить кражи, бегая во все стороны и цепляясь к людям, из-за чего суматохи больше, чем порядка.

Четверть часа спустя в открытых дверях появляется массивный робот на гусеницах. Саперы докладывают в наушниках, что тревога оказалась ложной. В подозрительной сумке какой-то дебил оставил коробку с обувью. На этом история с терактом в торговом центре заканчивается. Тоусен позволяет нам покинуть пост, и мы направляемся обратно на базу.

Первым ее замечает Пурич. Наклонившись внутрь машины, он показывает на девочку в подъезде полуразвалившегося дома. До базы уже недалеко – осталось, может, километра три. Мы выбрали более длинный путь из-за дорожных работ. В этой стороне Хармана здания пребывают в ужасающем состоянии. Вся улица разбомблена, но видно как на ладони, что даже до войны Эрде был районом бедноты.

Мы подъезжаем к Т-образному перекрестку. Напротив нашей машины – руины из бетона и кирпича, фрагмент уцелевшей подворотни и одна стена с пустыми окнами, сквозь которые просвечивает небо. Девочка в сером платье, лет пяти-шести, держит в руке розовый воздушный шарик. Видимо, он наполнен гелием, поскольку весело парит над ее головой, раскачиваясь на ветру.

– Останови, – приказываю я Ротту.

«Скорпион» останавливается посреди перекрестка. Окрестности выглядят вымершими, хотя в километре дальше находится большой рынок, а также несколько магазинов и автомобильных мастерских. Здесь же на асфальте валяется лишь старый мусор – полиэтиленовые пакеты и вырванные из книг страницы.

Пурич достает бинокль и разглядывает близлежащие руины.

– Чисто, – докладывает он, хотя и не слишком уверенно. – Малышка, похоже, одна. Наверняка заблудилась или вроде того.

– Что будем делать? – спрашивает Водяная Блоха.

– Я схожу за ней, – предлагает Гаус. – Нельзя же ее так оставить.

– Погоди. – Я поворачиваюсь к нему.

– Но, Маркус! Нужно ее забрать.

– Погоди, я сказал! – Несколько мгновений я размышляю, не вызвать ли с базы «сокол», чтобы тот проверил окрестности. – Ладно. Джим! Подъезжай ближе к той подворотне и остановись у тротуара.

Ротт исполняет приказ. Напротив подворотни мы остановиться не можем – в мостовой зияет огромная яма. Но до стоящей неподвижно фигурки всего полтора десятка метров.

– Ладно, а теперь поднимай жопу с кресла. Пойдешь за ребенком.

– Что?!

– Рядовой Ротт, шагом марш за ребенком, мать твою! Я сяду за руль.

Именно в этот момент его охватывает неподдельный страх – не гнев, но панический ужас. Я сломал человека, и мне это нравится. Он открывает дверцу, машинально включает глушитель и идет на негнущихся ногах. Я ощущаю невидимые волны – одну за другой, металлические направленные взрывы под черепом – и вслушиваюсь в дыхание Ротта, в размеренный шум в наушниках. Он что-то неразборчиво шепчет, возможно, молится.

Пурич целится из MG2 в сторону здания. Гаус и Дафни приоткрыли дверцы и страхуют противоположные концы дороги. Нам уже доводилось бывать и в более опасных местах, но при виде этих руин и полуразрушенных ворот в ад, в которых стоит девочка, встают дыбом волосы на затылке.

Ротт останавливается над девочкой. Малышка отпускает шарик, который медленно поднимается и улетает в неизвестность. Стоящий над ней солдат учащенно дышит, глядя на что-то в глубине подворотни.

– Ох ты блядь!

– Что там, Джим! Докладывай!

– В подворотне лежит женщина, наверняка мать, вся изуродованная. Похоже, ее посекло «клещами». Еще через несколько метров что-то шевелится среди мусора.

– Забирай ребенка и бегом в машину! – кричу я. – Отделение, включить глушители!

Перед глазами у меня синеет, но лишь на мгновение. Ротт хватает девочку под мышку и мчится к нам. Вскочив внутрь, он передает ребенка Гаусу, с трудом переводя дух. Он только что отработал свой первый долг. По его лицу стекает пот, хотя совсем нежарко. Я вдавливаю педаль газа, и мы срываемся с места, устремляясь на запад, в сторону базы Эрде.

Девочка начинает кричать, словно выплюнув наконец изо рта кляп. Пронзительный визг врывается в уши, врезаясь в тело аж до самого костного мозга. А потом она безвольно оседает на колени Гауса, и наступает тишина.

– Ох ты блядь, ох ты блядь, – тихо повторяет Ротт.

– Мать твою! – добавляет Водяная Блоха.

Больше ничего не скажешь.

Вторник, 22 марта, 17.15

В проходе между двумя зданиями я встречаю Неми Сильберг, которая улыбается мне издалека и спрашивает про девочку. Известие уже разошлось по базе, даже, пожалуй, в большей степени, чем ночная вылазка двух кретинов – любителей платного секса. До людей наконец доходит, что повсюду таится эта механическая дрянь. Тысячи «клещей».

– Что именно тебя интересует? – спрашиваю я.

– Кто-нибудь явился за малышкой?

– Какая-то женщина, кажется тетка, забрала ее сегодня утром из медсанчасти.

– Бедная девочка. – Неми в самом деле тронута.

– Воистину.