Искажение

Подоспели охранники, заколотили тяжёлыми кулаками, и через пару секунд дверь им ответила. Татум резко и с необыкновенной для своего сложения силой распахнула её, и твёрдое деревянное полотно врезалось Ермолаю в лоб.

– Чёрт!

Машина отлетел в сторону и машинально закрыл лицо руками. Но на него никто не обращал внимания.

– Он убьет меня! Спасите!

Зур вихрем вылетела в коридор и помчалась в зал приёмов.

– …ть! – С чувством произнес Ермолай, поднимаясь на ноги.

Сделал шаг, намереваясь последовать за хозяйкой театра, но услышал короткий, полный боли хрип, краем глаза увидел рухнувшего на пол охранника – на его животе расплывалось кровавое пятно, – и отскочил, сообразив, что дело плохо.

Из комнаты появился Амон. Спокойный, немного медлительный, но очевидно целеустремлённый. В его левой руке Машина разглядел окровавленный меч и понял, что зверь на что-то разозлился.

* * *

Иннокентий знал, где находится подъёмник, поэтому быстро разработал самую примитивную из всех возможных легенду: «Я ищу туалет», пару раз отрепетировал её, пока добирался до коридора, и не сомневался, что произнесёт фразу предельно искренне.

По правилам, гости с оружием в Театр не допускались, но Кросса это обстоятельство не смущало, он рассчитывал встретить в коридоре двух-трёх охранников и забрать оружие у них. Ну а дальше будет легче.

И в целом Иннокентий не ошибся. Охранников оказалось двое, вот только они не наблюдали за порядком, а лихорадочно колотили в запертую дверь. А за их спинами, дальше по коридору, Кросс разглядел подъёмник и группу мужчин в чёрных плащах, быстро двигающихся в противоположном от него направлении, вглубь подземного лабиринта.

Между плащами виднелся человек в маске осла.

«Я опоздал!»

Иннокентий разгадал загадку, вычислил местонахождение Письменника, оказался рядом… Но опоздал на минуту, может, на две. И его захлестнула обида. Не видя ничего и никого, кроме уходящих мужчин, Кросс сжал кулаки, широко шагнул в коридор и…

Вздрогнул, когда резко распахнулась дверь, с удивлением посмотрел на визжащую Зур, а затем получил настолько крепкий удар в челюсть от Амона, что врезался в стену и потерял сознание.

* * *

Татум знала, что ей никто не поможет: не в традициях Первородных вступаться за того, кому грозит опасность, и уж тем более – прикрывать жертву, рискуя собственной жизнью. Татум знала, но бежать ей было некуда, только в холл, и гости, которых в нём было предостаточно, дружно разошлись при её появлении, устроив большой круг в центре.

«Мерзавцы!»

Но вслух она не сказала ничего – некогда было.

Нужно было спасаться.

Зур остановилась, развела в стороны руки и стала медленно плести чёрную паутину, возбуждая тени в душах находящихся в зале актёров. И требуя от них ярости. Требуя помощи. Требуя зла…

И тени отозвались.

Но не совсем так, как надеялась Татум.

Страх сыграл с хозяйкой Театра Отражений злую шутку: она не рассчитала силу воздействия, «рванула» тени слишком резко, приведя в неистовство за сотую долю секунды, а те «рванули» свои тела, заменив эмоции и разум жаждой смерти и разрушения. Разъярённые актёры не поняли, от кого должны хранить Татум, бросились на гостей, и всё смешалось: вечерние платья, смокинги, обнажённые тела и кровь. В ход пошли осколки бутылок, столовые приборы, когти и зубы. Ополоумевшие лицедеи рвали важных гостей на части, и каждая оторванная часть удесятеряла их ярость, а Первородное собрание отражалось в лужах собственной крови. Зал наполнился рёвом, стонами и проклятиями. Чавканьем и хрустом. И ненавистью, которая поглотила всё. Первородное собрание внезапно и неожиданно для себя окунулось в свою суть и взвыло от ужаса и боли.

Став невольным участником «Аллегории Проклятой Звезды».

Безумие царило в зале, безумие Зла. И Татум хохотала, глядя на кровавую импровизацию, которая наверняка пришлась бы по душе Древним.

А московские грешники не хохотали – они обратились в зверей, отчаянно дерущихся за жизнь: рвали взбесившихся актёров и друг друга, дрались или пытались убежать, бросали им своих женщин и колдовали.

Долгожданной оргии не случилось, вместо неё пришла резня.

Выскочивший из коридора Амон вспорол ближайшего волколака, уклонился от удара, насадил на клинок актёра, за ним – бегущего грешника, стряхнул тела с меча, сделал шаг, снёс голову какой-то размалёванной ведьме, взмахнул мечом вновь – каждый шаг приходилось кого-нибудь убивать, заревел от возбуждения, забрызганный тёплой, свежей кровью, но неожиданно замер, услышав за спиной резкий окрик:

– Стой!

И отступил, словно проснувшись. Словно голос Машины имел над ним мистическую силу. Отступил, даже не поняв, почему.

Лишь коротко проворчав что-то обиженно…

А вот Бри не остановилась.

Она проскользнула мимо Кирилла, ворвалась в дерущуюся толпу, в кровавый бедлам Первородных, ловко уклонилась, увернулась, снова уклонилась – от всех, кто попался на пути, и добралась до замершей в центре холла Татум.

– Ты пришла… – улыбнулась Зур, разводя в стороны руки – для объятий. – Я так ждала…