Искатели приключений.

Максим, обгоняя на светофоре автобус, пропустил совет мимо ушей. Видя, что его игнорируют, Колесников вырвал из его губ тлеющую сигарету, сломал и вышвырнул на дорогу.

— Вот так-то лучше.

Напарник покосился на него, но промолчал.

Свернув с проспекта на асфальтовую дорожку, лежавшую вдоль пышных цветников, микроавтобус подъехал к монументальному зданию с колоннами.

— Тормози! — велел Колесников.

Он достал из барсетки фирменную, с секретом, «авторучку», нажал выступ на колпачке, выдвигая стержень, сунул ее в нагрудный кармашек рубахи Максима, цепляя зажимом.

Макс молчком следил за манипуляциями. На мониторе ноутбука вновь нарисовалась схема Гаваны, красная точка мигала возле круглого значка с надписью: «Национальная библиотека им. Хосе Марти».

— Работает! — не без удовольствия сказал Колесников и посмотрел на дружка. — Валяй.

— Куда?

— На конференцию. Присматривай за клиентами.

— А ты куда? — все еще недоумевал Максим.

— Вернусь в гостиницу. Надо кое-какие штучки в их номере установить. Хватит быть слепыми и глухими… Давай.

Насильно вытолкав на газон обескураженного Максима, он перелез за руль, запустил мотор и стал задом сдавать к проспекту.

* * *

В конференц-зале, где набирался народ, было шумно. Вовсю работали кондиционеры, охлаждая воздух. На сцене, за трибуной с микрофоном и графином воды, натянуто белое полотнище экрана.

Морозов, которому еще в вестибюле, где шла регистрация гостей, прикололи на грудь пластиковую карточку: «Зарубежная делегация», спускался по крутым ступеням мимо кресел, ища, куда им лучше сесть. Из щекотливой ситуации выручил вовремя повернувшийся Броуди.

— О, здравствуйте! — заулыбался он. — Вот ваши места.

Проводив почетных гостей на второй ряд, он тотчас исчез. Вместо него возникла ассистентка, вручила каждому электронный переводчик…

Еще несколько минут в зале раздавалось шишиканье, возня, хлопали сиденья. Потом прокатился шумок и зазвучали редкие хлопки, набирая силу и перерастая в бурную овацию. Васильев повернул голову: мимо него по проходу к трибуне шел сам Фидель Кастро.

Он выглядел так, каким Васильев его себе и представлял. Высокий, прямой, подтянутый в мундире цвета хаки, высоких ботинках, в кепи с длинным козырьком и знаменитой на весь мир, седеющей уже бородой, которую еще лет тридцать пять назад всенародно поклялся не сбривать, пока во всем мире не победит коммунизм.

Он довольно легко для своего почтенного возраста взошел на сцену, твердым шагом подошел к трибуне, щелкнул ногтем по микрофону, проверяя динамики. Голос его был чуть хрипловат.

Васильев вставил в уши пластмассовые дужки «переводчика». Комманданте Кастро наскоро поздравил ученую общественность со знаменательным событием и углубился в историю. Он вспомнил о вековых угнетениях народа испанскими конкистодорами, о попытках свергнуть колониалистов, о крови, пролитой борцами за святое дело. Перескочив в недалекое прошлое, заговорил о народно-демократической революции, случившейся в пятьдесят девятом, набросился на акул империализма в лице Соединенных штатов, и их происков, помянув высадку наемников в бухте «Свиней» в апреле шестьдесят первого. Голос Фиделя накалялся. Опытный оратор он знал, как вести себя с публикой. Он часто делал паузы, собираясь с мыслью, и вновь обрушивался на проклятый капитал со всей революционной ненавистью и беспощадностью, потрясая кулаком не хуже Никиты Сергеевича на памятной ассамблее ООН. В зале стояла напряженнейшая тишина. Фиделя Кастро слушали, ловя каждое слово.

Минуте на двадцатой комманданте свел свою речь к тому, что только победа народа могла даровать возможность учиться, заниматься наукой, изучать окружающий мир, и именно потому, сорок лет назад, когда страна, освободившись от кабалы, лежала еще в руинах и в нищете, он, в числе первых, подписал указ о создании национального географического общества…

Фидель закруглялся. Еще раз поздравив и обняв выбежавшего на сцену Сантьяго де Мартинеса с юбилеем, и пожелав ему всего, чего обычно желают на подобных церемониях, он сошел в проход и удалился со своей немногочительной свитой по неотложным государственным делам.

Погас свет. По вспыхнувшему в темноте экрану побежали титры документального фильма. В кадрах появился Остров Свободы, сделанный спутником из космоса, и диктор зачитал четверостишье кубинского поэта Николаса Гильена, сравнившего Кубу с зеленой длинной ящерицей, покачивающейся на волнах Карибского моря…

Затем пошла обычная статистика — протяженность, население, расстояние до берегов США, каких-то 180 километров; островные зоны, доступные лишь рыбакам из-за множества мангровых, коралловых, известняковых островков и рифов; карстовые пещеры, в том числе всемирно известная Сантотомас с разветвленной сетью подземных галерей…

Васильев, обрадовавшись темноте, откровенно зевал. Скукота, и только.

* * *