Искатели приключений

Вот и сейчас она стоит перед фасадом великолепного здания, белоснежного и сверкающего, того самого здания, строительство которого стольких людей обеспечило работой, а в самом ближайшем будущем даст возможность заработать на жизнь еще большему количеству мужчин, женщин и детей. Даже саму землю, на которой высилось величественное здание отеля, землю, принадлежавшую ей и принесшую бы несметные богатства в виде арендной платы, — эту землю она тоже отдала им. Неужели же после всего этого, после всех тех благ, которыми она осыпала свой народ, было бы слишком большой честью назвать отель ее именем? Принцесса.

Ампаро подняла руку, и шум толпы тут же смолк. Она смотрела, не мигая, на стоящих перед ней людей, не обращая внимания на бьющий в глаза резкий солнечный свет. Усиленный микрофонами, ее низкий голос разносился над собравшимися, как страстный шепот:

— Этим днем каждый из нас может гордиться. Им может гордиться вся страна. Этот день знаменует собой начало новой эры — эры процветания нашей горячо любимой земли.

Вновь воздух сотрясли радостные крики, но мановением руки Ампаро восстановила тишину.

— Здесь, перед вами, я — всего лишь символ. Символ смирения и величайшей скромности моего отца, чьи неустанные заботы о благе народа не дают ему возможности ни на мгновение отойти от тяжких трудов.

На этот раз она позволила им накричаться вволю.

— Президент! Президент! Президент! Когда скандирование стихло, Ампаро продолжила свою речь:

— Завтра этот отель будет открыт. Завтра в нашем аэропорту приземлятся три огромных самолета из Соединенных Штатов, громадное пассажирское судно станет на якорь в нашей гавани. К нам приедут гости из тех стран, что лежат к северу от нас. Они хотят увидеть красоты и чудеса нашей земли, они хотят насладиться ими. И мы им скажем завтра: «Добро пожаловать!»

Завтра к нам приедут те самые туристы, которые сделали богатыми наших соседей, Кубу и Панаму. Теперь они везут свои богатства к нам — давайте же и мы поделимся с ними тем, что имеем. Пусть каждый из них почувствует себя счастливым у нас — таков наш общий священный долг. Мы хотим, чтобы они увезли домой самые лучшие воспоминания о красоте и доброте нашей любимой земли и ее замечательных людей.

Мы должны показать им, что наша страна, Кортегуа, — страна прекрасная. Страна, готовая занять подобающее место в мировом содружестве наций.

В задних рядах начала подниматься очередная волна ликующих выкриков. Рев приближался к импровизированной трибуне. Ампаро улыбнулась и жестом руки опять подчинила себе людей.

— Все это будет завтра — завтра отель откроется для них. Но сегодня — сегодня он наш. Сегодня все вы, каждый из вас сможет войти внутрь и убедиться собственными глазами, на какие чудеса вы способны, пока отец мой верит в вас — свой народ.

Голос ее смолк, она повернулась к яркой, сверкающей на солнце ленте, висевшей поперек входа в здание. Кто-то вручил ей ножницы. В ее руках они ослепительно блеснули. Чуть склонившись, Ампаро сделала резкое движение, и концы ленты упали на землю. Тоща толпа людей с ревом устремилась внутрь. В дверях возникла давка, и красивая церемония могла бы оказаться сорванной, если бы не две цепочки солдат, которые быстро выстроили жаждущих попасть в отель в стройную колонну.

Дакс стоял на помосте, наблюдая за тем, как почетные гости и официальные лица просили Ампаро засвидетельствовать ее отцу их безграничную признательность. Когда поток благодарностей иссяк, он подошел к ней. Рядом не было никого, кроме солдат, ее телохранителей, которые сопровождали ее постоянно. Задумчивыми глазами Ампаро смотрела вниз, на толпу у входа.

— Ты была хороша, — сказал он за ее плечом. — Очень хороша.

Она обернулась с вежливой улыбкой на устах, но как только увидела, кто перед ней, улыбка сразу же стола другой — теплой и дружеской.

— Дакс! А я и не знала, что ты здесь. В изящном поклоне он поцеловал ей руку.

— Я приехал ночью. — Он выпрямился. — Ты была хороша.

— Еще бы, ведь у меня такая школа. Он оглянулся на гостиницу.

— Пойдешь внутрь?

— Вместе с толпой? — спросила она. — Я еще не сошла с ума. Терпеть их не могу. Хорошо, что догадались привести солдат, иначе они бы тут все разнесли в пух и прах. Они ведь абсолютно ни к чему не умеют относиться по-человечески.

— А ты не изменилась, — заметил Дакс, глядя на нее. — Во всяком случае, как прежде, откровенна.

— А с чего бы мне меняться? Ты разве меняешься?

— Мне хочется думать, что да. Я становлюсь старше. Умнею.

— Никто никогда не меняется, — с убеждением произнесла Ампаро. — Люди только думают, что меняются. Вот и мы — на самом деле мы те же, какими были, когда спустились с гор.

— Мне кажется, я слышу горечь в твоих словах.

— Это не горечь. Это реализм. Женщины более практичны: нас не очень-то удивишь новыми аэропортами, новыми дорогами, новыми домами.

— Чем же можно тебя удивить?

— Тобой.

— Мной? — Он и на самом деле был удивлен.