Искатель приключений

– Куда прикажете идти, кавалер? – спросил один из них.

– В Четырехугольную башню, друг мой, – отвечал Рауль.

Три раза хлопнул Рауль в ладоши. Дверь отворилась. Трое носильщиков вошли с Антонией Верди в залу, освещенную по обыкновению железной лампой.

CCXXI. Тюрьма

Рауль топнул ногою по широкой плите, которую легко было узнать по таинственному знаку, вырезанному на ней. Тотчас смежная с нею плита опустилась и открыла гранитную лестницу. Рауль сделал знак. Один из носильщиков схватил Антонию, которая не имела уже силы сопротивляться, и спустился с нею в глубину, Рауль последовал за ним. Теперь не слышно было уже того странного шума, не видать было того изумительного движения, которые поразили Рауля, когда он в первый раз спускался в это подземелье вместе с Эмродой. Теперь, напротив, повсюду было спокойствие смерти вместо движения и жизни… повсюду царствовало безмолвие вместо шума. Только, время от времени, слышался вдали слабый стук водяных капель, падавших с влажного свода на каменный пол.

При слабом свете лампы, которую нее второй из мнимых солдат, Рауль отворил железную дверь, сделанную в стене. Дверь эта выходила в коридор, который вел в прежние темницы замка. Рауль сделал по этому коридору шагов двадцать, отворил вторую дверь и сказал:

– Сюда.

Человек, который нес Антонию Верди, спустился с нескольких ступенек и вошел в тюрьму, нечто вроде погреба футов в пятнадцать глубины и десять ширины. На стенах висели орудия пытки, заржавленные железные цепи и ошейники. В углу лежала груда полусгнившей соломы. В эту тюрьму воздух входил через одно узкое отверстие, сделанное в своде в виде бойницы и выходившее на просторный двор. Пленница, находившаяся в совершенном изнеможении, была положена на солому, и носильщик вышел из тюрьмы. Рауль, скрестив руки и с улыбкой на губах, остановился на самой верхней ступени лестницы и сказал:

– Что вы думаете о моем мщении, Венера?..

Эти слова заставили Антонию Верди опомниться. Одним взглядом увидала она весь ужас своего положения и, как Гренгуар в церкви Парижской Богоматери, поняла, что может найти якорь спасения только в чем-нибудь очень патетическом. Она бросилась на колени и, протянув к Раулю умаляющие руки, вскричала голосом, прерываемым рыданиями:

– Рауль, сжальтесь надо мной… не осуждайте меня на муку, которая в тысячу раз ужаснее самой смерти… на отвратительную муку быть запертой заживо и без надежды в вечной могиле!.. Да… о! да, я виновна… да, я презренное существо… я совершила против вас такие преступления, за которые не простил бы ни один человек… но будьте выше людей, Рауль, и простите меня… Да… вы были правы, говоря мне, что я затоптала ногами ваше сердце, что я изменила вашей любви… но все-таки вы меня любили… вы сжалитесь над женщиной, к губам которой вы прижимали свои губы… Рауль, вспомни наши ночи любви… вспомни поцелуи твоей Венеры!.. И я также тебя любила… о! конечно, я тебя очень любила!.. но что же делать, я была слаба, я была безумна… я получила дурное воспитание… сердце мое сделали порочным, душу фальшивою… Я в этом не виновата, Рауль… Оставленный на произвол судьбы ребенок знаете ли что он делает?.. может ли он предвидеть, что из него выйдет?.. Разве это не извинения, Рауль?.. Послушай, я понимаю, что ты любишь другую женщину… я понимаю, что я должна умереть, чтобы эта женщина могла законно принадлежать тебе… но, если ты хочешь, я могу жить и считаться умершей… я готова подписать моею кровью, что я отказываюсь от всех моих прав на тебя и предоставляю тебе свободу жениться на другой. Если этого недостаточно, Рауль, ты богат, ты имеешь преданных людей, повинующихся тебе как полубогу, вели кому-нибудь из этих людей отвезти меня на другой конец света… и тогда, останется ли он там меня караулить или бросит меня, ты можешь быть уверен, что я никогда не возмущу твоей любви и твоего счастия… Я такое ничтожное существо, Рауль… что тебе до того, если я буду жива и свободна? Постарайся простить меня… постарайся… и может быть, ты найдешь, что прощение сладостнее мщения… Зачем ты не отвечаешь?.. зачем глаза твои с такой жестокостью смотрят на меня?.. Ты, однако, не безжалостен, я в этом уверена… ты мне не откажешь в милости, о которой я прошу тебя именем той, которую ты любишь!.. ты не оставишь меня страдать и умереть в этой мрачной тюрьме!..

Задушаемая слезами и рыданиями, Антония замолчала. Как она сказала, Рауль действительно слушал ее безмолвно, бесстрастно, с холодным взором, в котором выражалась неумолимая жестокость.

– Вы кончили? – спросил он через минуту.

Пленница сделала утвердительный знак.

– Пока вы говорили, – продолжал он, – я вас не прерывал… если вам угодно продолжать, я опять готов слушать вас с прежним вниманием… но вы кончили… вот вам мой ответ. Если вы верите в Бога, молитесь, чтобы Он простил вас и сжалился над вами, а я не прощу…

Антония Верди отчаянно вскрикнула и упала навзничь в судорожных конвульсиях. Рауль продолжал: