Искатель. 1963. Выпуск №6

Мы шли еще добрый час, когда Намха, обладавшая изумительно острым слухом, приникла к земле.

— Слышу шаги Ванаванума, — объявила она.

Прошло несколько минут, когда и я их услышал. Потом показался силуэт старика. Он подозвал нас и указал на запад.

— Гора упала в пещеры, которые под землей! — дрожащим голосом проговорил он. Лицо его стало грустным.

Он провел нас к самому краю оазиса. Целая гряда гор исчезла. В образовавшийся просвет, как в окно, был виден унылый полярный пейзаж. Ледяной ветер врывался оттуда и пронизывал нас до костей.

— Так погибнут дети Мамонта, — прибавил старик.

Грустным было наше возвращение к пещерам. Я старался овладеть собой. В конце концов, рассуждал я, может пройти немало лет, прежде чем погибнет наше убежище. Но как бы то ни было, надо готовиться к худшему. Работа над санями, которые еще вчера я мастерил с целью разумно эксплуатировать силу мамонта, приобрела новый смысл: она становилась средством к возможному спасению.

Если мне удастся настолько приручить мамонта, что он станет ходить в упряжке, можно пытаться преодолеть мертвые пространства, отделяющие нас от территории кочевий эскимосов. А может быть, нам повезет, и мы встретим одну из полярных экспедиций, которых, вероятно, становится больше с каждым годом… Кто знает?

Остаток зимы я провел, заканчивая постройку саней и обдумывая, как лучше снабдить всем необходимым предстоящую вылазку в большой мир. Запасти и взять с собою провизию для людей было самым легким делом. Но как быть с питанием мамонта, поедавшего пищи во много раз больше, чем все мы, вместе взятые? Ведь мамонт потребляет только растительный корм, и запас его должен иметь гигантский объем. Я прикидывал и изобретал одну за другой различные комбинации: сено, силос… Наконец я решил сделать для мамонта нечто вроде прессованного бисквита из питательных зерен дикой пшеницы. Мои хозяева не умели разводить это растение, но собирали его зерна и по-своему помогали ему расти, выпалывая вокруг сорняки, отнимавшие питание у полновесных колосьев.

Во время этих горячих приготовлений наступил день, бледный, робкий, который медленно разгорался и за две недели еле заметно поднял температуру воздуха. Я работал яростно. Помимо всего, надо было втолковывать моим сожителям, что есть средство, спастись на случай, если новые события создадут прямую угрозу нашему существованию.

Женщин, в том числе и старуху, мне удалось убедить довольно легко, но мужчины и слышать не хотели, чтобы покинуть землю предков. Особенно сердился Авах, доходивший в спорах до неистовства.

Солнце поднималось все выше над горизонтом. Наступала полярная весна. За пределами нашей долины по-прежнему расстилалась безотрадная мерзлая пустыня. Со времени землетрясения она стала видна через большую брешь, образовавшуюся на месте упавших скал. Через эту брешь порой врывалась струя ледяного ветра и сильно понижала температуру нашего райского убежища. Только тогда я установил, что наш оазис согревался дыханием земли, теплота исходила из почвы, а не из воздуха.

С помощью женщин я, как умел, растил дикую пшеницу. Мы сеяли семена в рыхлую почву и удаляли все сорняки. Словом, скорее это был огород, чем пашня.

Никаких колебаний земли больше не наблюдалось, и я стал успокаиваться.

Наступило лето. Наш посев был удачен. К концу мая бесчисленные колосья пшеницы радовали взор. Немало труда стоило уберечь наш урожай от лакомок мамонтов и диких травоядных. Несмотря на охрану, они потравили изрядную часть урожая. К счастью, оказалось, что другие травы, которые они охотно ели, в этом году выросли далеко от пшеничных участков, и набеги прекратились.

Успешно продвигалось и обучение мамонта. Гигант уже позволял надевать на себя упряжь, и мы с ним сделали несколько пробных выездов на санях в ледяную пустыню. Мамонт без труда тащил мое грубое, громоздкое сооружение и казался неутомимым.

Сперва Авах и Ванаванум неприязненно взирали на новый вид моей деятельности, она казалась им нарушением древних обычаев предков и не сулила ничего хорошего. Приходилось изобретать все новые доводы в пользу моей работы и без конца ссылаться на изображение человека верхом на мамонте. У них была весьма примитивная логика и никакого воображения. Поэтому я легко разбивал все их возражения, тем более что непривычка думать и быстро соображать приводила обоих к молчанию. Они ощущали вокруг присутствие враждебных сил и в минуты просветления соглашались, что следует подумать о способах спасения перед грядущей катастрофой. А женщины, еще раньше усвоившие эту истину, беспрестанно твердили им о том же, проявляя исключительное терпение, а порою лукавство.

Однажды, когда я вернулся из особо длительного выезда, Авах встретил меня весьма враждебно.

— Алгла хочет уморить мамонта? — прорычал он. По его тону я понял, что он вызывает меня на ссору. В руке у него был каменный топор. Он мрачно, исподлобья наблюдал за мною, готовый сорваться из-за любого пустяка.

— Не Алгла собирается умертвить мамонта, — ответил я самым ласковым тоном. — Земля разверзнется и погребет и его и всех нас.