Иск. Фантастический памфлет

Сказать… Она, разумеется не бросит меня до конца, может быть, даже научится несложным обязанностям сиделки. Научится лживым улыбкам, уверениям, что я поправлюсь, научится делать мне обезболивающие уколы, поправлять постель, переворачивать меня. Она будет развлекать меня разговорами о новых узорах, которые она придумывает для росписи тканей, о всяких пустяках. Она ни разу не позволит себе всхлипнуть, и нос ее никогда не будет красный от слез. Но каждый день, каждое мгновение я буду угадывать в ней с трудом подавляемый брезгливый ужас здорового человека, который он испытывает по отношению к умирающему.

Сын… Кто знает, может быть, именно сейчас мы сумеем лучше понять друг друга?

О, с каким сладостным восторгом я бы прижал к груди отца! Он был тихим, напуганным жизнью человечком, а я только начинал жить. Так многое манило меня, что с жестоким эгоизмом юности убегал я от него тогда, когда дни его уже были пересчитаны, как теперь - мои. И ни разу, ни одного раза не попытался он удержать меня, лишь улыбался слабо и наклонял голову:

- Иди, мне ничего не надо.

И у жены я бы попросил прощения.

- Я причинял тебе много горя, - сказал бы я ей.

Она засмеялась бы легко и недоверчиво:

- Горе? Ты шутишь, друг мой. Мы были всегда счастливы…

Я вдруг вспомнил свою прабабушку, умершую, когда я был совсем маленьким. Воспоминание всплыло из самых глубин памяти.

Я стою около ее кровати. Кровать огромная, темного дерева, и столбики по бокам спинки украшают деревянные же шары. У одного сколот бок. И комната кажется мне темной, и сама старуха. Я стою около нее - наверное, меня привела мать - и смотрю на ее верхнюю губу. Я никак не могу понять, почему у прабабушки растут усики. Может быть, она вовсе не прабабушка, а прадедушка. Мысль эта, наверное, показалась мне смешной, потому что я улыбнулся. Шумно дышавшая старуха посмотрела на меня, подмигнула и просипела:

- Ну вот, хоть один умный человек в семье нашелся.

- Почему? - пропищал я.

- Потому что ты улыбнулся. Понял, что нечего жалеть старуху, которая отправляется в приятное путешествие. Последнее и самое отрадное…

- Что значит «отрадное»?

- Отрадное? Как тебе объяснить, малыш? Которое дает тебе отраду, покой.

- Покой? Разве это хорошо? Покой - для покойников.

- Это ты хорошо сказал.

Старуха взяла колокольчик и стала звонить. Что она хочет?… Я вдруг сообразил, что задремал и звонит вовсе не старуха, собиравшаяся в последнее приятное путешествие, а телефон.

Я выполз из кресла и поежился. Так уютно было в тихой дремоте и так остро пронзила меня морозным сквозняком непоправимость случившегося. О господи…

- Слушаю, - сказал я.

- Мистер Карсон? - спросил незнакомый голос.

- Да.

- Добрый вечер, меня зовут Вендел Люшес, и мне бы хотелось поговорить с вами.

- К сожалению, мистер Люшес, я неважно себя чувствую и вряд ли смогу увидеть вас. Тем более что мне ничего не нужно: ни пылесоса, ни энциклопедии, ни даже нового издания Библии.

- Ну, насчет Библии я бы не был так уверен. - Мне показалось, что мой собеседник усмехнулся. Что за чертовщина? И что он хочет этим сказать? Откуда какой-то коммивояжер может знать о моих метастазах?

- Что вы хотите этим сказать? - довольно резко спросил я.

- Смею вас заверить, мистер Карсон, что вопрос, который я хотел бы обсудить с вами, чрезвычайно серьезен…

- Я ж вам сказал, что плохо себя чувствую, - раздраженно пробормотал я и положил трубку.

Через несколько секунд снова раздался звонок.

- Простите, мистер Карсон, - послышался все тот же голос, - боюсь, я неясно выразил свою мысль. Речь идет как раз о вашем здоровье.

- Что? - крикнул я. - Кто вы такой? Что вам нужно?

- Ради бога, успокойтесь. Меньше всего я бы хотел вывести вас из себя. Я представитель фонда Калеба Людвига, хотя боюсь, название это мало что говорит вам.

- Это тот Людвиг, который свел на бумагу половину всех лесов Амазонки?

- Ну, не будем преувеличивать, хотя мистер Людвиг, помимо всего прочего, действительно занимался производством целлюлозы.

- И что же я могу сделать вашему уважаемому фонду?

- Вы - ничего. Это мы можем оказать вам небольшую услугу.

- Мне снова почудилось, что мой собеседник усмехнулся на другом конце провода.

- А почему вы думаете, что меня могут интересовать предложения фонда Калеба Людвига?

- Потому что вы больны и речь идет о вашем здоровье.

- Боюсь, никто не сможет мне помочь. К тому же, откуда вы можете знать то, что я сам узнал несколько часов назад?

- Поразительно, однако, устроены люди. Вы, надеюсь, слышали выражение: «Утопающий хватается за соломинку»?

- Ну?

- Вам приготовили не соломинку, а спасательный круг, а вы, вместо того чтобы уцепиться за него, разговариваете со мной так, будто я действительно намерен продать вам пылесос. Я сую вам этот круг, а вы любым способом отталкиваете его от себя.

- Что значит «спасательный круг»? - почти крикнул я. - Это жестокие шутки.

- Я не шучу с вами, мистер Карсон, - очень тихо и очень проникновенно сказал мой собеседник. - Я никогда не позволил бы себе шутить с человеком, обреченным на мучительную и скорую смерть.