Ищите и обрящете (ЛП)

Всю дорогу до аэропорта мальчик хранил задумчивое молчание. Агенты неоднократно проверяли, нет ли за ними слежки, но теперь в любом случае было поздно менять маршрут. Джон и Моника, показав удостоверения, получили разрешение пронести оружие на борт и вместе с Уиллом прошли на посадку. Несмотря на свое горе и шок от только что услышанного, Уильям предвкушал полет. Он занял место у иллюминатора и, когда самолет взлетел, восторженно наблюдал, как под ними исчезает земля.

По пути мальчик послушал музыку, поиграл с Джоном в крестики-нолики, посмотрел фильм и наконец заснул. И проснулся от того, что Доггетт тряс его за плечо: самолет начал снижаться. Они почти в Вашингтоне. Дело шло к вечеру, солнце уже садилось. Самолет качнулся, когда шасси коснулись посадочной полосы, и еще целую вечность кружил по аэродрому, но наконец остановился перед воротами. Джон и Моника взяли ручную кладь, а Уильям схватил свой рюкзак, и они вышли вместе со всеми, но затем сразу завернули в какую-то боковую дверь.

Там у лестницы, прислонившись к серебристой машине, их ждал какой-то человек — лысый и в очках, внимательно смотревший на Уильяма.

Джон подтолкнул мальчика вперед и сказал:

— Уилл, это заместитель директора ФБР Уолтер Скиннер. Он был начальником твоих родителей почти восемь лет.

Мужчина улыбнулся и поприветствовал мальчика:

— Здравствуй, Уильям. Давненько я тебя не видел.

И протянул руку. Тот пожал ее и, почувствовав исходящее от этого человека тепло, улыбнулся в ответ. Так вот какой этот Скиннер, которому его мать звонила в «Копах» и с которым он сам тщетно пытался связаться.

А Скиннер тихо сказал:

— Господи, до чего же ты на них похож!

Уильям пожал плечами и ответил:

— Ммм… Спасибо. Вам виднее.

Джон прервал их, деловито поинтересовавшись:

— Все чисто?

Скиннер кивнул.

— Да. Можно идти.

После чего все четверо сели в машину: Джон и Скиннер спереди, а Моника с Уильямом сзади. Никакого багажа, помимо ручной клади, у них не было: вещи Уильяма отправили отдельно, еще до его отъезда, а Скиннер забрал их еще утром и отвез к Маргарет Скалли.

Уильяму показалось, что довольно долго машина просто кружила по городу. Миновав Монумент, они проехали мимо Пентагона, и Моника даже показала ему новую часть стены, отстроенную после взрыва захваченного самолета. Уильям вспомнил, что читал об этом в школе: еще два самолета взорвали Всемирный торговый центр, а четвертый разбился в Пенсильвании. Интересно, эти чокнутые террористы и дальше продолжали бы маниакально нападать на Америку, если бы знали, что мир вот-вот наводнят кровожадные пришельцы?

В окне показалось здание ФБР, и Уильям впервые увидел, где работали Джон, Моника, мистер Скиннер и его родители. Наконец, убедившись, что за ними не следят, агенты повернули в Джорджтаун и направились к дому Мэгги Скалли. Уильям оглядывал окрестности, и внутри него крепло чувство дежавю. Он точно бывал здесь раньше. А когда машина остановилась у дома, это чувство только усилилось.

Почти стемнело, и почти во всех окнах горел свет. Агенты вместе с мальчиком вышли из машины, и в этот момент на крыльце показалась женщина. Она тепло поздоровалась с Джоном, Моникой и Скиннером, а потом обернулась к Уильяму.

Мальчик сразу же ее узнал. Та самая пожилая леди из воспоминаний. Его бабушка, Мэгги. Он ее вспомнил! Она часто с ним сидела, когда он был маленьким. Уилл сразу же ощутил ее необычайно сильные эмоции и даже «услышал» обрывок мыслей Мэгги: «…так похож на Дану и немного на Фокса…»

Впервые после гибели Боба и Нэнси, Уильям почувствовал себя в безопасности, среди своих. Он медленно подошел к женщине и протянул ей руку, а та наклонилась и, подхватив его, сжала в объятиях. Мальчик услышал, как она всхлипывает, и ощутил обуревавшие ее чувства: облегчение, радость и любовь. Уилл едва знал эту женщину, но все равно она ведь его родная бабушка. От этой мысли у него самого потекли слезы, и мальчик покрепче обхватил ее за шею.

Джон предложил всем зайти внутрь, и Мэгги, так и не выпустив внука из объятий, на руках внесла его в дом, а Моника забрала из машины его рюкзак. На всякий случай сегодня все решили остаться здесь. Мэгги усадила Уильяма на кухне, а Джон поведал ей обо всем, что случилось в Мидвилле. Маргарет взглянула на мальчика и, тихо вздохнув, покачала головой, понимая, что трудности для него только начинаются. Впрочем, Мэгги сочла, что это не повод пренебречь вкусным ужином: у нее наготове была паста «Альфредо», и Уильям впервые за долгое время внезапно ощутил, что страшно голоден.

Мэгги с улыбкой смотрела, как внук уплетает вторую тарелку пасты, а остальные во время ужина говорили о чем угодно, только не о сложившейся ситуации. Маргарет упомянула, что Дана с ней так и не связалась, но поводов тревожиться пока не было. Порой они разговаривали каждую неделю, а иногда ее дочь месяцами не могла добраться до телефона, с которого можно было звонить, не опасаясь прослушивания. От нее не было вестей две с половиной недели, еще рано паниковать. Братьям она за этот срок тоже не звонила.