Исчезающие девушки

23 июля. Дара, время 20:30

До моего четырнадцатилетия родители водили нас с Ники в пиццерию «У Сержио» каждые пару недель. «У Сержио» расположен между стоматологией и детским обувным магазином, который, казалось бы, никто никогда не посещал. Вообще-то, Сержио никакого и в помине не было, а владельца и вовсе звали Стив. Да и к Италии Стив ближе всего подобрался, когда два года жил с соседями-итальянцами в Куинсе, округе Нью-Йорк.

Чеснок у них был консервированным, сыр «Пармезан» находился в герметичном контейнере в измельченном виде, что позволяло хранить его в кладовой годами, даже в случае ядерной катастрофы. Скатерти были бумажными, и к каждому столовому набору полагался цветной мелок.

Зато фрикадельки здесь пышные и большие, как мячики для софтбола, а пицца всегда нарезана внушительными кусками, слоистая, а паста зити сдобренна расплавленным сыром, хрустящим и поджаренным по краям, как я люблю. Мне здесь нравится. «У Сержио» — наше место. Даже после того, как мама и папа начали избегать общего времяпровождения, ссылаясь на позднюю работу, или на то, что простудились, или еще что-нибудь, мы с Ники ходили вместе. За $12.95 мы покупали две колы и большую пиццу и просили еще салат-бар вдобавок.

В «Иль Соди», ресторане, который выбрала Шерил, льняные скатерти и букеты свежих цветов по центру находились на каждом столике. Деревянные полы отполированы и так скользят, что даже поход в уборную заставляет меня нервничать. Официанты снуют между столиков, измельчают перец в перцемолке и натирают тонкие ломтики сыра на пасту, порции которой так малы, что кажутся ненастоящими. Все выглядят возбужденными и задерганными, как впрочем все богатые, напоминая гигантские куски ирисок, готовых принять нужную форму. Шерил живет в Эргремонте, рядом с Мэйн Хайтс, в доме, который унаследовала от последнего мужа, умершего от неожиданного сердечного приступа за день до пятидесятилетия.

Я слышала эту историю раньше, но почему-то Шерил снова нуждается в том, чтобы поведать мне ее, как будто ждет моего сочувствия: телефонный звонок из больницы, ее стремительный приезд к его постели, сожаления о том, что у неё не было возможности сказать ему так много. В это время отец сидит рядом и вертит в руках запотевший стакан виски со льдом. Я не знаю, когда он начал выпивать. Он никогда не пил больше одной или двух бутылок пива во время барбекю; и всегда говорил, что алкоголь для тех, кто не умеет веселиться.

— Конечно, это было просто губительно для Эйвери и Джоша.

Джош — восемнадцатилетний сын Шерил. Он поступил в Университет Дьюка, и она находит хитроумные способы вовлечь это практически в каждый разговор. Однажды я его видела, на ужине-знакомстве с новой «семьей» в марте, — клянусь, он просидел весь ужин, пялясь на мои сиськи. Эйвери пятнадцать, в ней примерно столько же веселья, как в лейкопластыре, и она также прилипчива.

— Честно говоря, хотя мы потеряли Роберта пять лет назад, я не думаю, что мы когда-нибудь закончим горевать. Надо дать себе время.

Я бросаю взгляд на отца: считает ли он это подходящим разговором для праздничного ужина? Но он старательно избегает моего взгляда, уткнувшись в телефон под столом. Несмотря на то, что этот ужин был его идеей — он хотел несколько «драгоценных минут» со мной, чтобы убедиться, что «всё в порядке», именно поэтому, думаю, он не пригласил Ники, он не проронил ни слова, с тех пор как я села.

Шерил в то время щебетала дальше.

— Мне бы хотелось, чтобы ты поговорила с Эйвери. Возможно, мы могли бы устроить день для девочек. Я отведу вас в СПА. Как тебе такая идея?

Я бы предпочла провести день, втыкая иголки под ногти, но в этот самый момент отцовский взгляд встречается с моим, предупреждая и одновременно приказывая. Поэтому приходится улыбнуться и хмыкнуть в ответ.

— Я это обожаю. И Эйвери понравится.

Три вещи о Шерил: она любит все, что связано с «девчачьей болтовней», «процедурами спа» и «совиньон блан». Она откидывается назад на стуле, когда появляются официанты и ставят перед нами одинаковые тарелки, с чем-то, похожим на ростки фасоли.

— Немного зелени, — уточняет Шерил, когда видит мое лицо, она настояла, чтобы сделать заказ самой. — С кервелем и свежим шнитт-луком. Давай, уплетай.

Уплетай — неправильное выражение. Я прикончила тарелку этого кроличьего корма на раз-два, и не смогла удержаться от воспоминания «ешь-сколько-влезет» в салат-баре «У Сержио»: фосфорно-светящиеся ломтики сыра чеддер, гордые лотки салата айсберг, индивидуальные коробочки магазинных сухариков, маринованные зеленые бобы и даже свекла, которая по нашему с Ники мнению, напоминала на вид разрытую могилу.

Интересно, где сегодня ужинает Ники.

— Так как проходит лето? — спросила Шерил, когда тарелки опустели. — Я слышала, ты работаешь в «ФанЛэнд».

Я бросаю еще один взгляд на папу. Шерил даже не может отличить Ники и меня. Боже мой, а нас ведь всего двое! Я ведь не спрашиваю, нравится ли Эйвери учиться в Университете Дьюка. Но, спустя миг, папа вновь возвращается к своему телефону.

— Все отлично, — отвечаю я.