Ирод Великий

– А где валяется голова недостойного моего зятя-отцеубийцы? А подайте ее мне немедленно, дабы я мог самолично размозжить ее о стену, потому как таково мое возмущение и гнев праведный. А где моя дочь Глафира, что в своем доме предательство терпела и своему второму отцу величайшему из царей Ироду не доложила? А подайте мне и ее, ибо хочу присоединить дщерь провинившуюся к драгоценному супругу – будь даже она непричастна к его заговору. Все равно одним союзом с таким человеком она уже обесчестила себя на веки веков. Подай мне сюда Глафирку и я собственноручно обезглавлю ее, а затем и внуков моих, ибо не достойны они жить на этой земле! – Выдохнул честный Архелай, и затряслась его борода в беззвучной ярости.

– А тебе царь великий, родственник мой названный Ирод, вот что скажу. На что господь всемогущий наделил тебя столь титаническим терпением, что не смотря на явные доказательства предательства, ты до сих пор сохранил жизнь Александру? Я спешил к тебе будучи уверенный, что основные заговорщики мертвы, и теперь я смогу вместе с тобой судить мою любимую дочь Глафиру, которую отдал за Аристобула лишь из уважения к тебе лично.

После этого Ирод вышел к гостю незваному, и обняв Архелая уверил его, что до сих пор не казнил ни одного из своих сыновей, что же до достойной Глафиры, и внуков, то об этом даже и не помышлял. После чего Архелай снова начал гневаться, обвиняя Ирода в излишнем чадолюбии и непростительных колебаниях.

– Рука царя должна быть твердой, ум холодным. – Увещевал он Ирода, усаженный рядом с ним на шелковые подушки и принимая от прислужницы чашу изысканного вина. – Если твое милосердие и безграничная любовь к детям не позволяют тебе судить и покарать преступников, давай обменяемся обязанностями – ты будешь судить и если нужно казнишь мою дочь, а я решу участь твоих сыновей? Таким образом, мы будем уверены, что отцовские чувства не застят нам разум, и справедливость восторжествует.

Признаться, Ирод и мысли не имел казнить Глафиру, навлекая тем самым гнев каппадокийского царя. Самое большее – отправил бы ее домой, вернув приданое, ибо по смерти мужа, не собирался оспаривать своей власти над этой гордой высокомерной женщиной, равно как и заниматься ее дальнейшим устройством, подыскивая нового мужа, устраивая ее быт. Поэтому, не разобравшись в мотивах движимых умным Архелаем, Ирод поверил ему, ибо, решившись предложить столь странный суд, Каппадокийский царь добровольно отдавал в заложники собственную, любимую, как он сказал, дочь.

Лишь слегка пригубив вина, Архелай не любил этот напиток, предпочитая мед или даже чистую воду, согласился он последовать в другой зал, где рабы уже накрыли обильный стол, дабы царь Иудейский мог приветствовать своего родственника, как это и принято среди честных людей.

Отобедав, они направились в сад, где в это время суток было прохладно и цвели изумительные по своей красоте цветы кипра, которые Ирод распорядился посадить в честь матери. Там, горько вздыхая и поминутно сетуя на свалившиеся на его голову горести, Ирод вручил Архелаю свитки Александра, а сам сел в сторонке, обещая не мешать во время чтения, и то и дело украдкой наблюдая за тем, как изменяется выражение лица гостя.

Долго читал царь Архелай, сам читал, внимал, вздыхая и мрачнея лицом. Уже давно устал ждать решения его Ирод. В трудах прошло сладкое послеобеденное время, подкрался ужин, уже покраснели глаза у чтеца, но не кликнул он кого-нибудь из придворных себе в помощь, не сел за трапезный стол дотошный Архелай, а вместо этого удалился в одну из тихих комнат дворца, дабы осмыслить прочитанное.

Страшно Ироду, а что поделаешь, коль уговор дороже денег, а денег у Архелай что песка в пустыни. Читал Архелай так: послюнит пальцы, ухватит за краешек свитка, отмотает сколько надо, и ну вздыхать да охать.

Подскочит Ирод, причину царевых вздохов узнать, закроет рукой рукопись Архелай многомудрый, глянет проникновенно в очи царя Иудейского, дождется, когда тот на место возвернется, и ну снова читать да охать. Время от времени останавливался, однако Архелай, вслух читал что-либо из книги, советовался, как понимать сие, и не имел ли в виду Александр иного? А после снова за подвиг свой многотрудный брался.

– Вот пишет Александр – сын твой, об участии в заговоре брата твоего Фероры, так повели расследовать и это дело. И коли сын твой честно во всем признался, а не напраслину на благородных людей возвел, то отчего и другим не ответить за их проступки. А сыну твоему спасибо сказать, за то, что вовремя предостерег он тебя.

Таким хитрым образом, Архелай слово за словом переложил груз вины с плеч зятя на «участников заговора» перечисленных в «покаянных» трудах.