iPhuck 10

Теперь, когда вспышка ОТКРОВЕНИЯ оказывается все дальше в прошлом, я думаю с ужасом, что свет, озаривший мое бытие, вот-вот померкнет в памяти. Увы, я не могу взять его с собой и наверняка все забуду. Но, пока я еще помню ГЛАВНОЕ, хочется хоть как-то изменить свою поганую, привычную, подлую жизнь.

Сегодня долго изучал в зеркале свое лицо. Сколько стыдливой покорности и притворившейся довольством боли! Сколько стремления угодить другим. Сколько страха… И эта жирная сажа ложного возраста, въевшаяся в кожу.

Я сбрил усы и бакенбарды, а потом, не в состоянии остановиться, попросил вещую птицу побрить мне череп. Умные люди бреются наголо, пошутила птица, так легче менять цвет. Затем я долго-долго втирал мыло и песок в кожу – и слушал, как плещется вода. Наконец годы смылись, и я опять увидел в зеркале свое забытое двадцатилетнее лицо.

2) что скажу о мире?

В фейсбуке – мокрый холодный ветер со снегом; наши прячутся по буеракам и застылым окопам, кидая мерзлым кизяком в ликующие хари врагов: кинули бы камнем, да икнется – забанят. Мировой жаб глумливо и нагло глядит на нашу скудость из зенита, и свежие эмоджи шевелятся на его загорелой чешуе; сколько Божьих стрел отразил он уже, не шелохнув даже веками! Но сроки назначены, и об этом, расползаясь по коментам, пришептывают умные посты, вывернутые для маскировки кошачьим мехом вверх. Многосмысленно в фейсбуке. Но нету в фейсбуке счастья.

Выходишь из фейсбука на Невский – а там Исакий летит к звездам, пряча ракетный выхлоп в тумане, и скачет по проспекту государь в крылатом шлеме с хитромерцающей звездой – то четыре конца у нее, то пять концов, то шесть, то все восемь – а сделано так, чтобы отвести дурной глаз. И вот он несется, тяжелозвонкий, всматривается тебе в очи, проверяет – а за спиной его медью змеится измена. Но понимаешь мудрым сердцем: выломай ее с корнем, и повиснет в пустоте лошадиный хвост, заколеблется лошадь, заколдобится, и опять сто лет дышать портянкой. Крепко на Невском. Но нету на Невском счастья.

Сворачиваешь с Невского на природу – и хоть жаль вмерзших в лед русалок, никто их сюда из Копенгагена не звал. Бежит речка подо льдом, а тот сжал ей шею когтистыми лапами и просит непотребного. Природа в зимнем маскхалате спит, а служба идет – но вон дымок, вон другой, а там уж накрывают поляну и топят баню, и так хочется в прорубь, а потом в парную, а потом опять в прорубь.