Ип

Искусно продевая стебель розы в отверстия узорной рамки, Ип закрепил цветок поверх фотографии, так что роза и Мэри были теперь вместе — два самых прекрасных создания на Земле.

После этого они направились в кухню.

Хвост у Харви ритмично задвигался, и Харви облизнулся, ибо комната эта была средоточием всех благ, о которых только может мечтать собака.

— Хо-лодд-илль-ник, — проговорил чужак.

Харви кивнул утвердительно и чуть слышно заскулил. Уже сколько лет пытается он ухватить лапой ручку этого белого ящика, но не получается: эволюция не снабдила его большим пальцем.

Инопланетянин открыл белый ящик, достал молоко и шоколадный торт. Харви жалобно взвизгнул, пустил слюну, завилял хвостом усерднее прежнего, и страшилище одарило его оставшейся от обеда свиной отбивной.

Зубы Харви впились в нежное мясо, и теперь из пасти у него вырывалось негромкое радостное рычание. Оторвавшись от мяса, он раболепно посмотрел ка инопланетянина.

«Ты мой хозяин».

«Дай мне знать, если вдруг с тобой случится беда».

Когда наступил вечер, на улицах, кроме фургона с пиццами, появился другой автофургон, но в нем не стояли один на другом ящики, аппетитно пахнущие томатом и сыром. Этот фургон был доверху набит аппаратурой для подслушивания, чувствительность которой произвела бы впечатление даже на гостей из Галактики. У оператора, перед которым светилась панель управления, на поясе позвякивала связка ключей. В фургон вплывали голоса людей, живущих на уже знакомой нам улице:

— …Мамочка, когда делаешь печенье, отмерять муку и молоко нужно одинаковой чашкой?..

И:

— …Будь добр убраться из моей жизни…

И:

— …Если хочешь прийти, Джек, знай, что я буду вечером сидеть с соседскими детьми…

Фургон медленно ехал вдоль тротуара, вслушиваясь в каждый голос, в каждый разговор, пытаясь решить головоломку, части которой были разбросаны по всему пригороду.

— …Питер говорит: «Краснокожие разбиты! Венди и мальчики взяли в плен…»

И:

— …Он доделал свой передатчик, Майкл. Можно устанавливать…

Человек с ключами махнул помощнику рукой, и фургон остановился.

— …А знаешь. Эллиот, вид у него сейчас хуже, чем раньше.

— Брось, Майкл. Мы себя чувствуем великолепно!

— Что означает это «мы»? Ты теперь все время так говоришь.

— Из-за телепатии. У меня чувство, будто я — это он…

Для обычного подслушивателя разговор этот интереса бы не представил — какие-то детские фантазии; но для подслушивателя, о котором идет речь, это был все равно что радиосигнал с Марса. Человек с ключами тут же развернул план улицы и обвел дом Мэри кружком. И когда из-за угла появился фургон с пиццами, первого фургона на этом месте уже не было.

Эллиот, как мог, объяснил Ипу, что за праздник Хэллоуин, и добавил, что это единственный случай для инопланетянина пройтись на виду у всех:

— …потому что у всех будет странный вид. Ой, Ип, прости, я не хотел сказать, что у тебя он странный: просто необычный.

— Скажи по буквам «другой», — произнес Ип.

Эллиот накрыл голову старого путешественника простыней и обул его перепончатые ступни в огромные опушенные мехом домашние шлепанцы. Завершающим штрихом стала ковбойская шляпа.

— Выглядишь неплохо, — сказал Эллиот. — Можно вести тебя куда угодно.

Сам Эллиот, чтобы Ип с ним рядом особенно не выделялся, надел на себя костюм страшного горбуна.

— А где Герти? — спросила Мэри Майкла.

— Она наверху, одевается вместе с Эллиотом.

Но Герти вовсе не одевалась вместе с Эллиотом.

Она, стараясь не шуметь, сейчас вылезала из окна.

Эллиот повернулся к Ипу.

— Помалкивай в своей простыне и шаркай, и мама никогда не заметит разницы. Договорились? Понял, что ты Герти?

— Герти, — сказал инопланетный ученый, завернулся в простыню и, шаркая, начал спускаться вместе с Эллиотом вниз по лестнице.

Мэри ждала Эллиота и Герти внизу. Маскарадная лихорадка охватила и ее, и она тоже надела на себя костюм — пятнистое, как шкура леопарда, платье и полумаску, а в руке у нее был жезл, чтобы стукать слишком разыгравшихся ряженых по голове.

— Ну, мам, ты великолепна!

— Спасибо, Эллиот, очень мило с твоей стороны.

Но восхищение она вызывала не только у Эллиота.

Страшилище, закутанное в простыню и выдаваемое сейчас за Герти, смотрело на Мэри как завороженное, ибо она казалась ему небо жительницей, существом с звезд, и сейчас была прекрасна как никогда.

— Герти, — сказала Мэри, подойдя к нему вплотную, — твой костюм потрясающий. Как ты сделала себе такой огромный живот?

И она похлопала по округлости, напоминающей большую тыкву.

— Мы ей подушки подложили, — сказал, нервничая, Эллиот.