Йот Эр. Том 2

Грузовик рыкнул мощным мотором, и вскоре машины поравнялись, оказавшись почти борт к борту — рукой подать. Через опущенное стекло кабины грузовичка ясно был виден человек за рулем, с тревогой повернувший голову в их сторону. Нина вскинула руку — один негромкий хлопок ее «Лилипута», и шофер рухнул грудью на руль, а неуправляемый более автомобиль наскочил колесом на бордюр, подпрыгнул, выехал на тротуар, к счастью, в этом месте оказавшийся пустынным, со скрежетом процарапал крылом борозду в стене дома и остановился.

— Ходу! — крикнул Якуб своему водителю, и тот вдавил в пол педаль газа до упора…

На следующий день Речницкий сообщил дочери:

— Пока не восстановлен регулярный канал связи с Москвой, тебе придется воспользоваться связью на случай чрезвычайных ситуаций.

— Мне? А где взять рацию? — поинтересовалась Нина.

— Нигде, — развел руками Якуб. — Рация-то есть, но воспользоваться ею нельзя. Правила таковы. Хотя этот гад, похоже, рацию не засветил, но береженого бог бережет…

Девушка пожала плечами. Нельзя так нельзя.

— А как же тогда?

— Пойдешь через границу, — просто объяснил генерал.

— Папа! — вдруг мелькнула у Нины опасливая мысль. — Но как же так получается? Если Яцек — английский шпион, он же должен был нас сдать со всеми потрохами? А ведь, похоже, англичане нас до сих пор не раскусили…

— А ты не догадалась? — насмешливо спросил отец. — Это нам повезло сказочно, что мне его на связь дали только в сорок шестом году, — и, глядя в недоуменно распахнутые глаза дочки, пояснил: — Седина в голову — бес в ребро. Влюбился он в тебя, сразу, как увидел, и даже планы строил сбежать с тобой в Канаду. От любви, бывает, даже такие прожженные типы голову теряют напрочь. Вот и не стал ничего о нас сообщать своим шефам в Секретной службе. Чтобы тебя под удар не подвести… И все — больше не вспоминай об этом! Сказано же тебе — не было никакого Яцека! — резко оборвал он разговор.

Однако забыть Яцека Нина не могла. Помимо того, что он ей, несомненно, импонировал как человек, ее потрясло проявление глубоко спрятанных искренних чувств, прорвавшихся у него в бреду. С тех пор воспоминания о том, что она фактически послала этого человека на смерть, регулярно рвали ей душу. Чужая смерть никогда не оставляла её равнодушной, и чувство вины за тех, кого она убивала, пусть и в бою, для защиты своей жизни и своих товарищей, не давало ей покоя. Но только к одному человеку (притом несомненному и матерому врагу) — не убитому ее собственной рукой — она испытывала настоящее сострадание.

Но рефлексиям предаваться было некогда. Долг — прежде всего. Инструкции отца были просты:

— Сейчас едем с тобой на Любельщину. Выведу тебя на лесную сторожку, дальше пойдешь одна, по вешкам. По размеченной тропе перейдешь через болото — и упаси бог тебя свернуть, уйдешь в трясину с головой! На той стороне тебя встретит связной. Он опознает тебя по кодовым словам. Передашь ему шифровку. Запоминай…

Места, куда, повинуясь указаниям отца, Нина гнала машину, лежали северо-восточнее Люблина, где-то за Полесским заповедником, изобилующим небольшими круглыми озерами, в болотистом междуречье Влодавки и Буга. Сначала она приехала с отцом в лес, в небольшую сторожку, расположенную в глухом лесном углу. Переход осуществлялся ночью, по расставленным кем-то в моховом болоте (а затем так же незаметно снятым) вешкам с очищенным от коры верхним концом, что позволяло разглядеть их ночью в свете луны.

От сторожки она двинулась пешком по указанной ей едва различимой лесной тропе. Не успела Нина дойти до первых вешек в болоте, как вдруг уловила за спиной чьи-то шаги и дыхание. Обернувшись, она разглядела небольшую овчарку, трусившую за ней следом. Погоня? Или собака вышла на нее случайно? Так или иначе, нельзя было обнаруживать себя. Девушка присела и стала разговаривать с овчаркой:

— Ах ты моя умница, давай поцелуемся…

Овчарка была не против, и через несколько минут тесного общения уже вполне дружелюбно сопровождала Нину в ее путешествии, а точнее трусила впереди, как будто показывая дорогу (а возможно, так оно и было?). Но вот перед самым болотом овчарка легла и наотрез отказалась двигаться дальше.

— Домой, хорошая моя, домой… — стала уговаривать ее Нина. И здесь от собаки удалось добиться доброго согласия — она встала и направилась по тропе обратно.