Йот Эр. Том 2

— И куда же ты меня тянешь?

Собака, словно отвечая на вопрос, решительно двинулась к лестнице на не раз уже обысканный чердак. Девушка отправилась за ней.

— Во всяком случае, там хотя бы не будет слышно этих воплей… — пробормотала она под нос.

Войдя на чердак, Норма улеглась напротив плетеной корзины с грязным бельем, а девушка устроилась на плетеной крышке. Вскоре Нина почувствовала, что под ней что-то шевелится, откинула крышку и…

— Юрка! Мерзавец! Его все обыскались, уж невесть что думают, а он тут спрятался и дрыхнет! — возмущению Нины не было предела. Как оказалось, он наткнулся на чердаке на банку домашней вишневой наливки, выудил оттуда и съел все вишни. Естественно, после столь внушительной дозы проспиртованных ягод его стало клонить в сон. Юрка устроился в корзине с бельем, закрыл крышку, чтобы избавиться от света, и быстро уснул, а в доме поднялся переполох…

4. Кем был Печорин?

Не стоит думать, будто домашние дела, поручения отца и вылазки с товарищами по ZWM заставили Нину совершенно забросить занятия в школе. В общей сложности, она проводила там, пожалуй, большую часть времени. Однако из-за того, что регулярность занятий нарушалась частыми отлучками, а на восполнение образующихся пробелов в знаниях времени уже не оставалось, по многим дисциплинам (особенно естественным) девушка безнадежно отстала. Тем не менее она все же не оставляла учебу и старалась получить от уроков максимум возможного.

В этот день урок литературы был посвящен лермонтовской прозе. Учитель литературы, старенький эмигрант (тот самый, про которого ходил слух, будто он «из графьев») поставил перед классом задачу:

— Дайте, пожалуйста, характеристику главного героя романа Лермонтова «Герой нашего времени». А ответить нам попробует… э-э-э… Людмила Хвалей. Прошу вас!

Люся поднялась из-за парты, успев шепотом бросить своим соседкам:

— Это про кого он спрашивает?

Сидевшая рядом Нина успела шепнуть ей в ответ:

— Про Печорина!

— Печорин… — бойко начала было Люся, но запнулась, едва произнеся фамилию литературного персонажа.

— Что же вы остановились? — покачал головой седенький учитель. — Смелее! Рассказывайте!

— Да что про него рассказывать? — искренне удивилась ученица. — Ну, был Печорин гусарем, бабником и пьяницей. Чего еще тут скажешь-то?

Несчастный знаток и любитель классической русской литературы обхватил руками остатки своей былой шевелюры и уставился в никуда с тоскливым выражением на лице.

— Девушка, милая! — с трудом выдавливая из себя слова, проговорил он. — Зачем же я перед вами распинался весь предыдущий урок? Неужели было настолько трудно если уж не понять, то хотя бы запомнить?

— Я вам не милая! — гордо отрезала Люся и села на свое место, с грохотом захлопнув крышку парты, чем вызвала на лице учителя еще одну страдальческую гримасу. Он долго нервно поправлял пенсне, прежде, чем смог продолжить урок.

Это пенсне вдруг напомнило Нине недавнюю командировку в Москву. Там она получила вызов на Лубянку, где, пройдя в кабинет, номер которого был указан в ее пропуске, она имела беседу с человеком в штатском, с пенсне на носу и с мягкими манерами. Почему-то внешность его ассоциировалась у девушки с врачом, а не с Лаврентием Павловичем, которого этот человек, несомненно, напоминал. С всесильным членом Политбюро Нине встречаться не доводилось, но портреты его она видела не раз.

Между тем человек в штатском вкрадчиво ворковал:

— Вы, дорогая, сейчас входите в такой возраст, что вправе рассчитывать на работу поинтереснее, чем нынешняя. Ваши данные позволяют вам легко манипулировать практически любым мужчиной. Вас ждут разные страны, шикарные наряды, драгоценности…

На этом месте девушка прервала его и заявила:

— Нарядов и драгоценностей мне и в Польше хватает, а другие страны меня не интересуют.

— Ну, а самостоятельная работа интересует? — не отставал человек в пенсне.

— Нет, не интересует! — отрезала Нина.

— Почему же? — удивился штатский.

— Боюсь, — с обескураживающей простотой ответила девушка, — мне лучше с папой, — и тут Нина сама перешла в атаку и напрямик спросила: — Вы что, меня вербуете?

Штатский немного замялся, но ответил:

— Можно и так сказать.

Нина продолжала напирать:

— А откуда я знаю, кто вы такой и для чего меня вербуете? Может, вы шпион?

Штатский буквально ужаснулся столь нелепому предположению:

— Шпион? Здесь, на Лубянке!?

Но Нина не отступалась:

— А что? Разве не могут заслать шпиона именно сюда, чтобы легче было вербовать агентов-осведомителей?

После такого заявления штатский резко свернул беседу:

— Ну, знаете! Наш разговор окончен. Можете идти на все четыре стороны! Выйдите в коридор и отправляйтесь к своему папочке!

Когда девушка доложила об этом разговоре Иван Иванычу, тот в сердцах воскликнул: