Иосип Броз Тито

В конце февраля партизаны вышли к реке Неретве. Однако перейти ее не смогли, натолкнувшись на четников. «Перед нами лежит ущелье Неретвы, — писал Дедиер в дневнике. — Быстрая река шириной 80 метров, на другом берегу — горные кручи высотой в 2200 метров. А четники находятся повсюду, со всех сторон на окружающих горах. Нам остается лишь небо, но даже и оно полно самолетов с рассвета до заката»[160]. «Мы были прижаты к горам, со всех сторон были немцы, — подтверждал и сам Тито. — Впереди — река Неретва, мосты через которую были все еще в наших руках. С нами было четыре тысячи раненых, и я должен был их спасти. Весь день и ночь шел бой за горный проход. Если бы немцы прорвались в долину, где мы были, то все раненые погибли бы. Отдав приказания и ожидая результатов боя, я всю ночь ходил по маленькой мельнице, где был мой штаб. Должно быть, именно в ту ночь я еще сильней поседел. Теперь мне предстояло решать, куда прорываться: через горы в Боснию или через реку в Санджак. Я решился на последнее — там немцы были слабее. Но для того чтобы план удался вполне, я решился на хитрость и, к удивлению самих войск, приказал взорвать все мосты через Неретву и части своих дивизий наступать по направлению к Боснии. Они двинулись, разбили немецкую дивизию и стали прорываться дальше. Немцы стянули туда все силы от реки, а я тем временем навел новый мост и стал переправлять войска в Санджак. И если та минута, когда я ходил ночью по мельнице, была самой тяжелой, то минута, когда я увидел, как последний из четырех тысяч раненых переправился через Неретву, была самой счастливой из всех, какие я могу вспомнить»[161].

План Тито удался — в ночь на 9 марта под огнем авиации и артиллерии противника партизаны перешли Неретву. Сам он перешел на другой берег Неретвы одним из последних — 11 марта. Части НОАЮ смогли прорваться в Черногорию и Санджак. Главная цель операции «Вайс» или «Четвертого вражеского наступления», как ее называли югославы, не была достигнута. В эти тяжелые мартовские дни 1943 года Тито пошел на весьма необычный и дерзкий шаг, о котором историки не перестают спорить до сих пор. Он решил заключить перемирие с немцами.

Опыт переговоров с немцами у партизан уже был. Осенью 1942 года они достигли договоренности об обмене пленными, что позволило освободить старого друга Тито Андрию Хебранга, который с начала оккупации Югославии находился на нелегальной работе в Хорватии. В феврале 1942 года его арестовала полиция НГХ. После освобождения Хебранг занял должность политического секретаря ЦК КП Хорватии.

Теперь Тито тоже хотел обменяться пленными и договориться с немцами о том, чтобы обращаться с пленными и ранеными в соответствии с международными конвенциями. Не исключалось, судя по всему, и временное перемирие с немцами, которое бы партизаны использовали для борьбы с четниками. Когда Тито изложил Джиласу, Ранковичу и Пьяде свой план, Джилас спросил его: «А что на это скажут русские?» — «Ну, они ведь тоже думают в первую очередь о своем народе и о своей армии», — ответил Тито.

В предыдущих боях партизаны захватили в плен командира одного из батальонов 718-й немецкой дивизии майора Артура Штрекера. Его и решили послать через линию фронта с письмом, в котором партизаны предлагали начать переговоры. Немцы согласились и указали время и место первой встречи. Тито утвердил состав партизанской делегации. В нее вошли Джилас (под псевдонимом Милош Маркович), командир Первой Пролетарской дивизии Коча Попович и бывший адвокат Владимир Велебит (под псевдонимом Владимир Петрович), который прекрасно говорил по-немецки. Тито обратился к Велебиту еще и с личной просьбой — проследить за тем, чтобы его жена Герта Хаас была тоже включена в список для обмена военнопленными. Во время разговора Тито несколько раз возвращался к этой теме.

С мая 1941 года они с Гертой больше не виделись. Не видел Тито и своего сына Мишо. Герта оставалась в Загребе, в подполье, но была арестована. Правда, усташи не знали, кого именно им удалось захватить, иначе ее судьба могла сложиться по-другому.

Усташей ввели в заблуждение ее имя и фамилия — похожие на немецкие. И это спасло Герте жизнь. Что же касается ее с Тито сына Мишо, то партийная организация Загреба смогла пристроить его в одну из семей местных «фольксдойче» — хорватских немцев. В ней он и прожил почти до конца войны.

На рассвете 11 марта Джилас, Попович и Велебит, подняв белый флаг, отправились к немцам. Переговоры велись в Сараеве и Загребе, и договоренность об обмене пленными была достигнута довольно быстро — девять немецких офицеров обменивались на 17 подпольщиков и захваченных партизан, сидевших в концлагере усташей. Немцы удивлялись: почему партизаны настаивают на том, чтобы и Герта Хаас была в числе этих семнадцати человек? Джилас на это сказал, что она — подруга одного из партизанских генералов. Немцы удовлетворились этим объяснением.