Иосиф Сталин. Последняя загадка

Это была обычная партия – жены и дочери вчерашних партийных начальников и недобитых аристократов вперемежку с воровками, проститутками. Вопли, крики о помощи… Жиганы тащили их к нам, лезли к ним на нары или совокуплялись прямо на грязном полу трюма. Все пространство наполнилось содрогающимися телами, вопящими, тщетно отбивающимися женщинами…

И тогда я увидел ее... Была ли это она? Или я боялся ее там увидеть и потому увидел? Как в страшном сне: ее тащил за волосы совершенно голый жиган. Я хорошо знал свое дело, и возраст мне тогда не был помехой. Через мгновение он лежал на полу. Я схватил ее. Катя!

Никогда не забуду ее ужас, гримасу отвращения на любимом лице.

– Пошел вон! Старик! Ублюдок! – она выкрикивала ругательства.

Оттолкнула меня и сама бросилась к вскочившему с пола жигану. Они забарахтались на полу…

А я… я стал подниматься по ступеням, вылез на палубу.

– Стой, паскуда, куда идешь! Стрелять буду… – Маленький караульный, стоявший у лестницы, выставил автомат. – Назад! Вниз, сволочь!

Он уперся дулом мне в живот. Я молча схватился за дуло, мне было все равно.

– Отставить! – крикнул подоспевший начальник. И мне: – Вернись! Немедленно!

Я ничего не ответил, продолжал держаться за автомат и все так же молча глядел на начальника. Он понял: я не вернусь. Но, видимо, и здесь действовали заботы моего великого друга.

Он сказал:

– Ладно, стой на палубе, дед!

Так я и простоял несколько часов, глядя на проплывавшую мимо землю и не видя ее. Наконец повернули к берегу. Пристали.

На берегу выстроились в ряд три пожарные машины.

Выяснилось, что после таких перевозок жиганы обычно выходить не спешат и захваченных женщин не выпускают. Так что церемониал встречи был отработан…

– Выходь, стройся! – тщетно кричал начальник.

Никого!

Тогда внутрь трюма направили брандспойты, и хохочущие жиганы, не забывая материться, повыскакивали на палубу. За ними выползали мокрые, плачущие женщины. Трюм залило водой, в которой плавали человеческие испражнения и несколько женских тел. Оказалось, после того, как жиганы «разок спустили», началась карточная игра. Кого-то из женщин попросту проиграли…

Осталась ли она живой? Была ли она Катей? Не знаю…

Нас увезли первыми. Больше я никогда ее не встречал.

Война и лагерь

Лагерь, обнесенный тыном, с часовыми на вышках. Одна из бесчисленных точек на карте великого Архипелага. Запах дерьма (несмотря на мороз) и запах тухлого мяса в столовой. Рваные, истертые ватники, изношенные развалившиеся валенки, похожие на лапти…

Хотя шла война, охрана не ослабела. Здоровые, крепкие часовые. Их бы на фронт, но у них, как считал мой друг, фронт тоже важный – нас стеречь, мучить.

В лагере – вечная тюремная иерархия: всем заправляют блатные. Они нынче убегали отсюда часто. Вокруг за сотни километров мужского населения не сыщешь – выдавать некому, всех забрали на фронт. Бежали обычно по двое, по трое. И с собой прихватывали молодого, еще упитанного, из новеньких. На мясо в пути!

Здесь я получил письмо от тетки. Из письма узнал: жена – в лагере, но дочь – у моей тетки в Тбилиси. Никто писем в это время не получал, а я получил. Чтобы знал я, подыхая: все исполнил мой великий друг. Все, как обещал тогда!

Народу с каждым днем становилось все меньше. Сильным, молодым давали разрешение идти на фронт. Заключенных везли на передовую – в штрафные батальоны. Добрый Коба позволял им погибнуть героями. Слабых и старых теперь не расстреливали, кому-то надо было и трудиться. Подыхали теперь на работах.

По лагерю шли слухи: немцы возьмут Москву со дня на день. Где наша непобедимая армия – «гремя огнем, сверкая блеском стали»?

А потом совсем для меня ужасное: немцы на Кавказе! Что будет с дочкой? Что с женой? Вот с этими страхами жил!

Но ничего, думал я, скоро закончатся мучения. Долго не протяну!

Обычное расписание: утром – перекличка, обыск (шмон) перед отправлением бригады в тайгу.

Красномордый, со смятым рязанским носом, дышащий перегаром, начальник лагеря стоит на крыльце, смотрит, как уходят бригады валить лес… Охрана старается, покрикивает, не дай Бог охраннику проштрафиться – отправят на фронт…

Вывесили транспарант: «Все для фронта, все для победы!»

И рядом транспарантище – на нем гигантская голова Кобы и его мудрое заклинание: «Враг будет разбит. Победа будет за нами!»

Пока развешивали транспарант, красномордый произнес речь: «Фашистские изверги напали на нашу страну. Все мы должны отдавать все силы, помогая сражающимся на фронте…» И обязательное: «Товарищ Сталин учит нас… Товарищ Сталин сказал… Да здравствует товарищ Сталин!» и тому подобное.

Так что и здесь друг Коба не покидал меня ни на секунду!

В рекордные сроки, ежедневно подыхая от холода и голода на работах, построили цех по производству разрывных мин. Успели дать первую продукцию, но подвела электропроводка. Короткое замыкание – цех загорелся… Мины рвались, грохот, как на поле боя, несколько сотен сгорели заживо… Красномордого увезли в Москву расстреливать. Появился другой начальник, точно такой же красномордый.