Иосиф Сталин. Начало

Как я слышал потом, мебель эту тотчас подобрала заведовавшая кремлевскими музеями жена Троцкого. Ей и принадлежит авторство шутки, быстро ставшей популярной: «Он не понимает, что такое стиль ампир. Ему куда ближе наш революционный стиль вампир!» Но ни она, ни Надя не поняли того, что понял мой умный друг: партийная масса мрачно следила за быстрым вхождением своих вождей в барскую жизнь.)

Я сказал:

— Плохо выглядишь. Не болен?

— Работы много… Что у тебя? Только кратко.

Я изложил. Он моментально написал резолюцию: «Выдать всю сумму».

После чего я сообщил:

— Все мои добровольные агенты — немецкие коммунисты — очень встревожены. Говорят, у нас принята какая-то секретная резолюция, покончившая с партийной демократией?

— Принята резолюция, запрещающая фракции и фракционную деятельность внутри партии. Будем карать за нее, гнать из партии.

— Подожди, но как же теперь с «другими мнениями»?

— Их не будет, — сказал он насмешливо.

— Но это невозможно для демократической партии.

— Ильич сделал резолюцию секретной. Публично мы все обязаны ее отрицать… Но в секрете нам предстоит обустроить свой дом. Никакой мировой Революции в ближайшее время не предвидится. Мы остались одинокой крепостью внутри чужого, враждебного мира. И мы должны заботиться о безопасности в этой крепости. Потому о мировой Революции забудь! Денег на нее я тебе больше не дам. Нынче нашей главной, точнее, единственной целью является безопасность Республики. В первую очередь — от эмиграции. У вас теперь новые задачи: разложение эмиграции, вербовка агентов среди эмигрантов и, наконец, физическое уничтожение главных вождей. Главным местом действий твоей агентуры должны стать города, где имеются скопления эмигрантов, — Париж, Берлин, Стамбул.

Обо всех своих действиях ты будешь докладывать лично мне. И только после этого непосредственному начальству — в ЧК. Им станешь передавать лишь ту информацию, которую я тебе разрешу передавать. Это не мое пожелание. Это приказ Ильича. В ближайшее время в партии появится новая должность — генерального секретаря партии. При нем будет работать разведывательное подразделение с очень широкими функциями…

В это время в кабинет вошел начальник охраны Ильича некто Беленький.

Мое удивление все возрастало.

Сначала я услышал целую речь о том, как горячо любит Кобу наш Ильич. После чего Беленький сказал:

— Ильич говорит, что в вашей квартире в Кремле вы плохо спите. И мне приказано перевести вас в спокойную квартиру. Но хорошо Владимиру Ильичу приказывать, а как мне исполнять? Вам не хуже моего известно, как перенаселен Кремль руководством партии. Не могу же я кого-то выгнать! Я ему все это объяснил, и он потребовал, чтоб вас поместили… в Большой Кремлевский дворец! В исторические парадные комнаты! Но жена товарища Троцкого категорически протестует! И мы не имеем права ее не слушать — она заведует нашими кремлевскими музеями. Однако Ильич поручил мне уладить конфликт в два дня…

Коба с усмешкой прервал его:

— Не понимаю: что вы хотите от меня?

— Я нашел, пожалуй, единственный выход. Я обратился к другу Ильича товарищу Серебрякову. Он согласился переехать в город и передать вам свою квартиру… Она в Потешном дворце. Это очень спокойная квартира, там много комнат. Правда, небольших, но обставленных отличной старинной мебелью. Может, согласитесь?

— Товарищ Сталин на все согласен. Даже жить в прежней квартире согласен. Товарищу Сталину много не надо.

— Спасибо. Вы сняли с меня большой груз. — И, уходя, Беленький добавил: — Ильич просил напомнить вам постановление Политбюро: «Обязать вас проводить три дня в неделю на даче».

…Через полтора десятка лет Коба расстреляет и заботливого Беленького, и сговорчивого друга Ильича Серебрякова.

Беленький ушел, и Коба тотчас перешел на грузинский:

— Ильич все время мирит нас с этим жидом, который меня ненавидит. Но как только я начинаю мириться с Троцким, Ленин начинает тревожиться, потому что сам ненавидит Троцкого куда больше, чем я. Он ревнует к нему партию. Она для него, как жена… Он и Зиновьева не любит. Никого из них не любит. Он меня любит, потому что партия меня не знает… «Три дня на даче» — а сам навалил гору дел… Когда же отдыхать? Ну просто товарищ Мария-Антуанетта… Ей говорят: «Крестьяне голодные, нет хлеба», а она: «Пусть кушают пирожные…» Три дня на даче! Как же!

И в этот момент позвонил Ильич. Коба поговорил, положил трубку.

— Меня завтра кладут на операцию. Он хочет, чтоб оперировал его доктор.

— Ты не прав. Ильич трогательно заботится о тебе…