Иосиф Сталин. Начало

Я был на заседании ЦК. Помню Троцкого с воспаленными от постоянного недосыпания глазами. Он вернулся на день с Уральского фронта. В это время из орды обезумевших от своеволия солдат он создавал боеспособную армию. Создавал агитацией и беспощадными расстрелами.

И сумел остановить на Урале наступавшие армии Колчака.

Лев, как всегда, кричал:

— Венгрия — бикфордов шнур! Из Венгрии окончательно запалим Европу. Немедленно направить к венгерским товарищам наши части… Я поведу их! Погибнем? Возможно! — И повторил любимое: — Но зато, уходя, так хлопнем на прощание дверью, что весь мир содрогнется!

Зиновьев вскочил, стоя зааплодировал. Но тут, к моему изумлению, яростно против выступил… Ильич!

— Все это архиглупость! Мы не можем в нашем положении позволять себе романтические детские выходки! Опомнитесь, батенька, мы уже не в Смольном. Мы уже не в тысяча девятьсот семнадцатом году, товарищи! Нам всем надо вырасти. Все наши силы должны быть по-прежнему брошены на борьбу с наступающим Колчаком!

Я с удивлением понял: вместо мировой Революции Ильич думал… о России. Вместо того чтобы работать над нашей великой мечтой — погибнуть во имя мирового пожара, он хотел сохранить власть здесь, в крестьянской, рабской стране, которую так презирал Карл Маркс. Надо было видеть, как аплодировал ему Коба. Коба, как всегда теперь, был с ним. Вместо войск он предложил компромисс — поддержать революцию деньгами. Предложение радостно приняли.

Они все, кроме Льва и Зиновьева, желали править крестьянской Россией, они становились кремлевскими боярами.

Пока я готовился везти драгоценности и деньги в Венгрию, опять заработали наши деньги и драгоценности в Германии.

В апреле того же великого и кровавого 1919 года Германия ощутила новый толчок. Произошло коммунистическое восстание в столице Баварии…

В Баварском королевстве с 1918 года творилось революционное безумие. 7 ноября 1918 года маленький седобородый человечек по фамилии Эйснер, в пенсне, в огромной черной шляпе, окруженный несколькими сотнями сподвижников, умудрился без единого выстрела занять помещение баварского королевского парламента и провозгласить республику.

Бедняга не знал, что это не только легко, но и очень опасно.

Не прошло и трех месяцев, как его преспокойно застрелил баварский монархист.

Но коммунистическое движение в Баварии нарастало. 13 апреля 1919 года в Мюнхене была провозглашена Баварская Советская Республика.

И опять они действовали, как мы в Петрограде, — национализация банков, конфискация имущества богачей, расстрелы заложников, создание Красной армии!

И опять тот же сценарий — выступил рейхсвер, армия осталась верной правительству… Уже 5 мая очередная «месячная Республика» приказала долго жить. Пять дней на улицах Мюнхена шли кровавые бои, восстание было подавлено, вожди расстреляны. И вместе с ними — сотни участников… Не принесли мировой Революции счастья политые царской кровью драгоценности. Недаром я не хотел их везти.

Все эти события наблюдал недавно вернувшийся с фронта в Мюнхен демобилизованный нищий ефрейтор. Его звали Адольф Гитлер.

Расстрел великих князей

Я в это время, повторюсь, был отозван в Москву.

В революционной России начинался красный террор.

Мы не забыли Розу и Карла, погибшие Республики, расстрелы рабочих. Ильич решил кроваво ответить «международным мучителям рабочего класса». «Им мало крови семейки Николая Кровавого? Они получат щедрую добавку. И мученические тени Розы и Карла увидят возмездие!» — прокричал тогда Зиновьев.

По нашей замерзающей голодной столице опять поехали моторы.

Царских сановников брали ночью, свозили к нам в гараж на Морской, где их ждал очередной безумный матрос с сумасшедшей улыбочкой и револьвером. Для окончательного потрясения врага было решено расстрелять и четырех великих князей, содержавшихся в Петропавловской крепости. Смерть за смерть! Расстрел четырех Романовых, дальних родственников кайзера, — наш ответ убийцам Розы и Карла…

В те дни, открывающие красный террор, мне надо было готовиться к отъезду в Венгрию, на этот раз с драгоценностями, конфискованными у великих князей и царских сановников.

Эти ценности были свезены в Петропавловскую крепость и находились у коменданта. Я приехал в крепость ночью забрать «улов», как раз когда великих князей выводили на расстрел.

Ветер с Невы — белая пурга. И в свете качавшегося на ветру фонаря в одних пиджачках, окруженные солдатскими шинелями, шли они — четверо великих князей. Мне сказали, что один из них очень болен. Был даже приказ нести его на расстрел на носилках. Но он отказался…