Иосиф Сталин. Гибель богов

Коба был щедр и шепотом предложил Молотову поднять тост за фотографа. Тотчас Гофман продемонстрировал свое особое положение. Он разразился ответной речью, обращаясь к Кобе:

– Для меня большая честь, ваше превосходительство, передать вам сердечный привет и добрые пожелания от моего давнего друга, великого вождя немецкого народа Адольфа Гитлера, – и добавил как-то слишком раздельно: – Наш фюрер был бы очень рад лично познакомиться с великим Сталиным.

Но наш переводчик не сумел передать настойчивую интонацию фотографа (и я впоследствии объяснил это Кобе).

Тотчас после этой фразы Риббентроп подошел к Кобе. Видимо, последовательность действий была отрепетирована.

Я уже успел сообщить Кобе, что процветающий бизнес Риббентропа – продажа дорогих вин. Коба весело потребовал у немецкого министра оценить наши вина из крымских подвалов Абрау-Дюрсо. Риббентропу пришлось выпить несколько бокалов – оценил высоко.

Затем по просьбе Риббентропа они с Кобой уединились и повели разговор через немецкого переводчика.

Беседа была недолгой. Тосты и общее веселье вскоре продолжились.

Главным выпивохой в Политбюро считался Молотов. Он умел пить как-то сосредоточенно – мрачно, совершенно не пьянея. После десятка новых тостов я увидел совершенно белое, изможденное лицо Риббентропа…

Коба был беспощаден.

На приеме присутствовал и Каганович. В этой щекотливой ситуации он держался скромно, стоял в сторонке. Коба любил острые шутки.

– Господин Риббентроп, я предлагаю новый тост – за нашего железного наркома Лазаря Моисеевича Кагановича. Он построил наше метро и ведает всей нашей тяжелой промышленностью. – И насмешливо посмотрел на Риббентропа.

Тот, пьяный, зашептал:

– Ради вас, геноссе Сталин, хоть за Дьявола. У нас тоже есть полезные евреи. Фюрер их высоко ценит. Вообще у нас фюрер решает, кто еврей, а кто – нет. Но всех бесполезных евреев… – Он спохватился, замолчал. Он был совсем пьян, и посол Шуленбург попытался закончить прием.

Но неумолимый Коба решил произнести и маленькую речь о значении пакта.

– Пакт о ненападении – залог мира в Европе. Так выпьем же, друзья, за мир во всем мире! Господин Риббентроп, не отставайте!

Немец с мертвенно бледным лицом выпил. Зашатался. Только тогда Коба согласился его помиловать.

– Ну давайте прощаться. Передайте рейхсфюреру, что Советский Союз никогда не обманет своего партнера.

Уже уходя, едва не падая и опираясь на Шуленбурга, Риббентроп вдруг остановился. Обернулся, и… хмеля как не бывало. Он сухо и нарочито громко произнес:

– Прощаясь, я хочу, геноссе Сталин, напомнить о нашем разговоре: фюрер ждет личной встречи.

И ушел.

– Сукин сын, – сказал мне потом Коба, – ведь договорились: никому ни слова.

Как сообщил мой информатор, вернувшись в посольство, пьяненький Риббентроп восторженно описал сотрудникам великолепный прием, который устроил Сталин: «Как добрый отец семейства, он заботился о нас, о гостях».

Счастливый Риббентроп покинул советскую столицу через двадцать четыре часа после своего прибытия.

Гитлер принял его в присутствии генералов. Один из них, генерал Йодль, за обедом рассказал о приеме жене. Разговор слышал новый слуга. Этого было достаточно. Уже вечером я сообщил Кобе: «Риббентроп заявил: «Я чувствовал себя в Кремле, как среди соратников по партии! Сталин очарован вами».

Более Йодль ничего не поведал. Но уже на следующий день Старшина доложил: после рассказа Риббентропа счастливый Гитлер бегал по канцелярии и орал: «Теперь весь мир у меня в кармане! Завтра мы начинаем войну. Наши враги – маленькие глупые червячки! Они рассчитывали, что Россия станет нашим противником. Я был убежден, что Сталин никогда не примет предложения англичан. Только английские червяки могли думать, что Сталин настолько глуп и не распознает их вечной цели – загребать жар чужими руками. Россия не заинтересована в сохранении Польши. Причины, по которым мы начнем войну с поляками, западные червяки объявят ложью. Но нас это не волнует. Победителя не спрашивают после победы, правду он говорил или нет. Когда начинаешь войну, главное – не правда, а победа. Прав сильнейший! Будьте безжалостны! Пусть вам будет чуждо сострадание. Тот, кто размышляет о мировом порядке, знает, что главное – успех. И успех достигается лишь при помощи силы. Приказ о нападении на Польшу готов».

25 августа Ворошилов, придя на очередное заседание военных делегаций Франции, Англии и СССР, вынул бумагу и прочел вслух несколько лаконичных строк, написанных Кобой: «Господа! Ввиду изменившейся политической обстановки продолжать наши переговоры не имеет более смысла».

…Я присутствовал на грязном, внутреннем дворе Истории, но именно там она и делается.

Вторая мировая

30 августа агент, работавший у Геринга в министерстве авиации, прислал одно слово: «Завтра».