Иосиф Сталин – беспощадный созидатель

Почему В.И. обратился с этой просьбой к Сталину? Потому что он знал его за человека твердого, стального, чуждого всякой сентиментальности».

Такой человек, как думал Ленин, лучше всего проведет его, ленинскую линию в партийных делах. У него есть большой опыт повседневной организационной, бюрократической работы. Он не болтает, а делает. И, с другой стороны, – не является публичным вождем, посредственный оратор, и при живом Ленине не будет претендовать на его место. Ведь Ильич еще надеялся поправиться, хотя надежда все чаще сменялась приступами отчаяния.

Однако в дальнейшем отношения между Лениным и Сталиным ухудшились. В сентябре 1922 года Сталин выступил с тезисами об «автономизации», т. е. о вхождении Украины, Белоруссии и Закавказских республик в состав РСФСР на правах автономных образований, но без атрибутов государственности. Ленин же считал, что для привлечения симпатий национальной интеллигенции надо соблюсти национально-государственный декорум и объявить на бумаге все эти образования равноправными республиками, «добровольно» (под сенью красноармейских штыков) объединившимися в Советский Союз. При этом ни военной, ни политической самостоятельности Ильич, как и Виссарионович, на практике предоставлять национальным окраинам бывшей Российской империи не собирался, будучи готов пойти на уступки лишь в расширении использования национальных языков наряду с непременным функционированием русского как общегосударственного. И направляя записку Каменеву и другим членам Политбюро в связи с «автономизацией», Ленин осторожно отмечал, что «Сталин немного имеет устремление торопиться», и советовал коллегам «подумать хорошенько». После чего вызвал Сталина к себе в Горки и убедил от «автономизации» отказаться. Дело, в конце концов, не в названиях, а в сути. Пусть будут союзные республики, а не автономии, если национальному уху это приятнее. А в специальной записке «К вопросу о национальностях или об «автономизации» Ленин отметил «торопливость и административное увлечение Сталина, а также его озлобление против пресловутого «социал-национализма». Озлобление вообще играет в политике обычно самую худую роль». Здесь Ильич ошибся. Сталин чувствам в политике воли не давал и, казалось, к мести прибегал лишь тогда, когда видел в уничтожении противника политический выигрыш для себя. Но, с другой стороны, он уничтожил практически всех врагов, до которых смог добраться, от Москвы до далекой Мексики, и ни в одном случае не проиграл в политическом плане. Очевидно, все дело в созданной Сталиным системе режима личной власти, в которой гибель очередного или подлинного врага пропагандой обращалась на укрепление системы.

23 декабря 1922 года, после нового острого приступа болезни, Ленин начинает диктовать секретное «Письмо к съезду» (XII съезд РКП должен был открыться 11 января 1923 года). Диктовку он закончил 4 января 1923 года. Впоследствии оно часто именовалось «политическим завещанием» вождя.

Ленин не скупился на яркие тона при характеристике коллег по Политбюро и ЦК: «Тов. Сталин, сделавшись генсеком, сосредоточил в своих руках необъятную власть, и я не уверен, сумеет ли он всегда достаточно осторожно пользоваться этой властью. С другой стороны, тов. Троцкий, как доказала уже его борьба против ЦК в связи с вопросом о НКПС, отличается не только выдающимися способностями. Лично он, пожалуй, самый способный человек в настоящем ЦК, но и чрезмерно хватающий самоуверенностью и чрезмерным увлечением чисто административной стороной дела. Эти два качества двух выдающихся вождей современного ЦК способны ненароком привести к расколу…» Беспомощный вождь больше всего боялся все же не раскола, а того, что в случае, если один из двух главных соперников, Сталин или Троцкий, укрепится на партийном Олимпе, для него, Ленина, там больше не будет места.

Других членов ЦК Ленин в «Письме к съезду» охарактеризовал еще менее уважительно. Зиновьеву и Каменеву напомнил их «октябрьский эпизод», когда они не только проголосовали против вооруженного восстания, но и сообщили об этом секретном решении в газетах. Чем-чем, а храбростью Григорий Евсеевич и Лев Борисович никогда не отличались, и Ленин прямо намекал на это.

Теоретические воззрения Бухарина, по ленинскому определению, схоластичны и «очень с большим сомнением могут быть отнесены к вполне марксистским» (таковыми Владимир Ильич скромно считал только воззрения Маркса, Энгельса и свои собственные).