Иосиф Первый, император всесоюзный

Но есть пара характерных моментов, которые теорию об Октябрьской революции как о «еврейском заговоре» ставят под серьезное сомнение. А именно — во-первых, среди творцов Октябрьской революции и, особенно, среди деятелей Гражданской войны еще больше, чем евреев — было латышей. Но о них «русские националисты» предпочитают не упоминать (вернее, упоминают вскользь, как о рядовых исполнителелях коварных еврейских замыслов, как о безликих «красных латышских стрелках») — а зря! Латыши в 20-30-е годы среди комсостава РККА составляли не меньший (если не больший!) процент, чем евреи. Во-вторых — во время драки за верховную власть среди наследников Ильича евреи Каменев и Зиновьев скооперировались не с евреем Троцким, а как раз наоборот — с грузином Сталиным. Иными словами, национальность того или иного деятеля особой роли в те дни не играла.

О чем это говорит?

О том, что ЛЮБАЯ революция (не важно, Французская буржуазная или Октябрьская в России) рекрутирует в свои ряды сторонников и единомышленников, невзирая на их национальность. Сколько среди членов Конвента 1792 года, проголосовавших за казнь короля, было нефранцузов? Почитайте Виктора Гюго, «Девяносто третий год» — и вы обнаружите там для себя много нового!

А среди деятелей Парижской Коммуны, — какой процент был иностранцев? Генералы Домбровский и Врублевский, возглавлявшие войска коммунаров — не из Польши ли забрели до городу Парижу?

Зачем революции иностранцы? Причем ЛЮБОЙ РЕВОЛЮЦИИ?

Затем.

Иностранцы значительно легче идут на эскалацию насилия над теми социальными слоями «титульной нации», которые противятся революционной власти — по той простой причине, что эти люди для них чужие! Иностранных революционеров не связывают с местными жителями никакие невидимые нити родства, дружбы, общей ментальности или воспоминаний о совместной жизни «до революции». Иностранцы «делают революцию» — и им нет нужды оглядываться на мнение соседей, родственников и друзей — за отсутствием таковых на революционизируемой территории!

Именно поэтому среди большевиков так много было евреев, латышей, немцев, венгров и прочих инородцев — это были «революционные кадры»; важна была не их национальность, а их политические взгляды — и способность эти взгляды претворять в жизнь, невзирая ни на что.

Можно, конечно, тут же ткнуть автора в то обстоятельство, что среди врагов Сталина, которых ему пришлось со временем загнать в расстрельные подвалы, довольно много евреев — на что тут же автор может указать, что, помимо евреев Каменева, Зиновьева, Ярославского, Радека (которого, правда, официально не расстреляли, а приговорили к десяти годам, а добили уже на зоне руками уголовников) — в эти же подвалы товарищ Сталин загнал и русских Бухарина, Томского, Рыкова. А среди верных соратников Великого Вождя и Учителя, кроме русских Молотова или Куйбышева, можно увидеть евреев Мехлиса и Кагановича.

Раздел между большевиками прошел не по национальному, а по политическому принципу — и этот тезис автор готов доказывать еще и еще раз, имея на руках неоспоримые факты и доводы.

* * *

А теперь вернемся к нашим баранам, вернее, к обстановке в партии и государстве осенью 1923 года.

Обстановка была сложной — не в последнюю очередь из-за болезни Ленина, которая, как все понимали, в ближайшее время приведет вождя к однозначному финалу. И поэтому в партии разгорелась нешуточная борьба за «ленинское наследство» — и в этой борьбе соображения теоретического плана (как товарищ имярек относился к идее Мировой Революции, приветствовал ли он НЭП, поддерживал ли форсированную коллективизацию и ускоренную индустриализацию или же проклинал сии измышления Льва Давыдовича и его присных) отходили на второй план. Тактической задачей для большинства «вождей» было — удержаться у власти; о цене подобной тактики никто всерьез не думал.

Члены Политбюро ЦК РКП(б) в подавляющем большинстве жаждали Мировой Революции — за признаки начала которой они готовы были принять любой конфликт на классовой почве, произошедший в любой европейской стране.

Но, увы, в большинстве тех государств, где в начале двадцатых годов имело место коммунистическое брожение — местные власти расправились с ним довольно решительно и энергично. И посему здравый смысл победил — большинство членов Политбюро в нарастающем конфликте Сталин — Троцкий приняли сторону Иосифа Виссарионовича. Не потому, что Сталин был для них так уж хорош — а потому, что Троцкий в случае своего прихода к власти в партии и стране не только немедленно вверг бы Советский Союз в новый виток революции, рискуя во имя раздувания мирового пролетарского пожара спалить в нем дотла «первое в мире пролетарское государство» — но и не оставлял бы для Каменева, Зиновьева и их товарищей ни единого шанса на сохранение власти.

А сохранять было что!