Иосиф Джугашвили

В начале июля Сталин пишет Ленину: «Если Троцкий будет, не задумываясь, раздавать направо и налево мандаты… то можно с уверенностью сказать, что через месяц у нас все развалится на Северном Кавказе и этот край окончательно потеряем… Вдолбите ему в голову, что без ведома местных людей назначений делать не следует, что иначе получится скандал для Советской власти…» На следующий день он телеграфирует: «Штаб Северо-Кавказского военного округа оказался совершенно неприспособленным к условиям борьбы с контрреволюцией. Дело не только в том, что наши „специалисты“ психологически неспособны к решительной войне с контрреволюцией, но также в том, что они, как „штабные“ работники, умеющие лишь „чертить чертежи“ и давать планы переформировки, абсолютно равнодушны к оперативным действиям… и вообще чувствуют себя как посторонние люди, гости».

Троцкий любил и защищал военспецов, и был прав: без них и их знаний Красной Армии было не обойтись. Сталин их не любил, придирался, снимал с постов и обвинял в саботаже, и был прав: народ этот оказался в высшей степени ненадежный, к белым они переходили чуть ли не через одного. (Забегая вперед, можно сказать, что проблема военспецов на всем протяжении Гражданской войны так и не была окончательно решена.) На этой-то почве они с Троцким и схлестнулись. Каждое распоряжение Сталина вызывало взрыв возмущения наркомвоена, в их постоянных конфликтах приходилось разбираться Ленину, которому это очень скоро надоело. Их спор он решил по-своему: когда была создана система контроля за военачальниками, включавшая комиссаров разных уровней и Военные Советы, Сталин стал председателем Военного Совета Северо-Кавказского военного округа, получив, таким образом, военные полномочия. А 20 июля он стал во главе всего военного и гражданского управления краем. Как нетрудно догадаться, отношений с Троцким это не улучшило, но теперь они были по крайней мере в одной весовой категории.

В начале августа Сталин сообщал Ленину: «Военсовет получил совершенно расстроенное наследство, расстроенное отчасти благодаря инертности бывшего военрука, отчасти заговором привлеченных военруком лиц в разные отделы военного округа». (И действительно, в штабе существовал заговор, одним из руководителей которого был протеже Троцкого, начальник штаба округа полковник Носович.) Сталин пока не знал о заговоре, это выяснилось потом, однако саботаж в штабе был настолько очевиден, что он приказал арестовать все артиллерийское и часть штабного управления. (Отсюда пошла, кстати, легенда о царицынской барже — о том, что в Царицыне всех бывших офицеров погрузили на баржу и утопили в Волге. На самом деле их действительно отправили на старую баржу, где ЧК в то время решил устроить тюрьму, только и всего.) Сам штаб расформировали, организовав оперативный отдел при Военном Совете. Возмущенный Троцкий тут же прислал телеграмму, требуя, чтобы штаб оставили работать на прежних условиях, Сталин же написал на телеграмме: «Не принимать во внимание» — и продолжал гнуть свою линию, благо нарком был в Москве, а он в Царицыне. Единственно, чего смог добиться наркомвоен, так это освобождения с баржи своего протеже Носовича, которого пришлось отпустить, поскольку доказательств его участия в заговоре на тот момент не было. Освобожденный Носович не замедлил перебежать к белым.

Троцкий в своих записках всегда уверяет, что и сделал он куда больше Сталина, и авторитет у него был больший. Однако в ноябре 1918 года, когда был создан Совет рабочей и крестьянской обороны, Сталин был назначен заместителем председателя Совета, а Троцкий, несмотря на свой пост наркомвоена, — всего лишь рядовым членом.

Так Иосиф и делил свое время между штабным вагоном на каком-либо из фронтов и московским кабинетом одного из двух наркоматов — в марте 1919 года к его должностям прибавилась еще и должность наркома государственного контроля. Это был не игрушечный наркомат национальностей, госконтроль был любимой идеей Сталина, который все время пытался противопоставить что-либо всепоглощающей неразберихе новой советской жизни, и занимался он этим делом с интересом. Работал он без отдыха. Первый отпуск после возвращения из ссылки Сталин получил в августе 1920 года.

Надежда

…Не только Иосиф все чаще думал о Наде Аллилуевой с того августовского утра 1917 года, но и Надежда не забыла, как открылась дверь и она словно впервые увидела Иосифа, такого старого друга их семьи, что она, казалось, знала его всю жизнь. Может быть, новый костюм сыграл свою роль? Невысокий, ладный, веселый — даже усы торчат в стороны как-то по-особому задорно. Поражала воображение и его жизнь, полная опасностей и лишений, жизнь одного из капитанов революции. И Надя сделала тот же выбор, что и шекспировская Дездемона.

В марте 1918 года они вступили, как тогда говорилось, в гражданский брак, так что Иосиф взял с собой Надежду в Царицын уже как свою жену. Зарегистрировали они брак 24 марта 1919 года, когда ей исполнилось 18 лет.