Иосиф Бродский. Вечный скиталец

Бондаренко, опубликовавший в последние годы серию биографических эссе, посвященных различным знаковым фигурам русской культуры – от Эдуарда Лимонова до Сергея Михалкова, взял на себя труднейшую задачу – разобрать заслон либералов и националистов и возвратить Бродского домой, в лоно русской поэзии. Не как чужого, гонимого, неуместного, но как своего, принадлежащего к мощной державинской традиции в русской культуре. Бондаренко не побоялся упреков слева и справа, но перечел поэзию Бродского свежим взглядом, дал новую интерпретацию делам и словам поэта, и создал нового, доселе неизвестного Бродского. Его эссе можно назвать хрестоматийным в лучшем смысле слова: оно заслуживает почетного места в школьных хрестоматиях, чтобы школьники новой России правильно воспринимали замечательного русского поэта Иосифа Александровича Бродского.

Бондаренко убедительно доказывает, что эмиграция Бродского и его демонстративное невозвращение – даже земным прахом – в Россию были связаны в значительной степени с трагической неизбывной любовью поэта к Марине Басмановой, матери его сына Андрея. Марине были посвящены десятки лучших стихов поэта; если первый датирован 1962 годом, то последний – 1989-м, за год до поздней женитьбы Бродского. Ее уход заставил Иосифа Бродского оставить родину; непрекращающаяся боль разлуки с любимой мешала ему приехать в Ленинград, где каждый камень напоминал бы о Марине. «Окончательное решение о месте захоронения поэта (в Венеции) принимала его жена, итальянка Мария. Не было ли в этом чисто женского нежелания отдать, вернуть сгоревший прах поэта в город его возлюбленной? По женски-то она была права?!» – замечает Бондаренко.

И впрямь, мне, опытному эмигранту, легче принять версию Бондаренко, нежели ссылки на большевистскую тиранию. Любовь – или ее провал – чаще гонит нас за рубеж, в том числе и за рубеж жизни, чем самые суровые репрессии властей. Так любовь Менелая к изменнице Елене погнала сотни лучших ахейских воинов на дальнюю малоазийскую землю Трои.

Ни в эмиграции, ни в ленинградском диссидансе, Бродский не смог «отделиться от русскости в своей культуре, от русскости, как следования русским канонам в литературе, в понимании поэзии, в жертвенном отношении к поэзии. От русскости, как полного погружения в русскую языковую стихию. И даже от русскости, как модели жизненного поведения, от максимализма, стремления постоять за правду своя и за други своя, до излишней анархичности и бесшабашной надежды на «авось», пишет Бондаренко.

Иосиф Бродский запретил отпевать его в синагоге. Бондаренко раскрывает, как отбивался Бродский от попыток загнать его в еврейский закут: он отказывался читать стихи в синагогах, хотя этого не чурались Евтушенко и Вознесенский, не хотел даже посетить еврейское государство, отклонял приглашения Иерусалимского университета.

Сейчас Израиль тратит миллиарды долларов на постройку всемирной идеологической стены, отделяющей «избранный народ» от прочих, неизбранных, наподобие той, что строит Шарон на палестинских землях. Сионистские организации активно импортируют еврейский расизм в Россию, небеспочвенно надеясь на цепную реакцию. Важнейшее дело сделал мой друг Владимир Бондаренко, и не одно. Он поставил преграду сионистским сеятелям раздора, соединил в диалектическом единстве Инь и Ян русского духа, возвратил поэта Иосифа Бродского – русской поэзии, и исполнил пожелание поэта, писавшего: «Я верю, что вернусь, ведь писатели всегда возвращаются – если не лично, то на бумаге».

Да, подтвердим: Бродский так вернулся в Россию, что заполонил все книжные стеллажи, интернет, затмил своим днем рождения 24 мая и день рождения гения Михаила Шолохова в этот же день, и Праздник славянской письменности и культуры. Все телеканалы, все либеральные журналисты, мечтающие съездить в США и в Венецию, все прозападные СМИ делают этот день праздником еврейской литературы, что бы там ни писал мой друг Володя Бондаренко о русскости Бродского. Хорошо хоть про славянство Иосифа не распространялся, а то ведь на любой упрек они бы с еще большой наглостью отвечали: ну да, о Шолохове и славянской литературе не говорим – зато славим русского поэта Бродского от Норинской до Праги.

О поэте, «харкающем в суп»

Далеко не все литераторы вслед за русским критиком Бондаренко и израильским публицистом Шамиром разделяют тезис о «великом русском поэте». Так, издательство имени А. С. Суворина (Союз писателей России. СПб., 1996 г.), выпустило тиражом 999 экземпляров брошюру академика Ю.К. Бегунова, который, конечно, не так известен, как Бондаренко, но все-таки он доктор филологических наук России и Болгарии. Профессор Политологии Балтийского Государственного Универстета («Военмех»), почетный профессор Великотырновского Университета (Болгария), член союза писателей России, член Русского Исторического общества, автор около 500 книг, статей как научных, так и публицистических. Предисловие к этой книжке написал издатель Александр Сушко. Оно называется «Когда поэта нет в живых».